Но та почему-то не торопилась.
Подняв на ноги Серафиму, Находка обвела трясущейся рукой землю вокруг них.
– Смотрите, ваше царственное величество, – тихо проговорила она. – Это не вода.
– А что это? – задала ненужный вопрос Серафима, хотя теперь и сама все видела.
– Это синюха… голубая… – чужим, помертвевшим голосом произнесла октябришна.
– Может… еще не поздно убежать?… В какую-нибудь сторону?… – слабо пискнул севшим вдруг голоском оруженосец, держа, тем не менее, меч наготове.
– Мы посредине блудного места… Того же самого… Они нас запомнили и второй раз не выпустят…
Лицо октябришны могло посоперничать белизной с туманом, и Серафима не стала спрашивать, откуда та это узнала. Какая теперь разница, откуда…
Как будто в подтверждение ее слов туман вокруг потерпевших корытокрушение стал клубиться, сгущаться, достигая плотности уже настоящего деревенского молока. И в снежно-белой густой мути, одна за другой стали вырисовываться и приближаться к ним угрюмые сутулые полупрозрачные фигуры, от которых веяло холодом, погибелью и тленом.
– Прочь! Прочь! Идите прочь! – со свистом рассекая черным клинком белую мглу, Саёк отважно кинулся на сжимающих круг призраков, но был отброшен под ноги царевны неведомой, но злобной силой.
– Постойте! Мы оказались тут нечаянно! Мы не хотели вас тревожить! Дайте нам пару часов времени, или меньше, и мы отсюда уйдем! – стала выкрикивать Серафима, но слова ее терялись и гасли в надвигающейся белой пелене без ответа.
Под мощью волн промозглого зла и ненависти, излучаемых собирающимися вокруг них, как падальщики вокруг мертвой лошади, блуднями, они невольно отступили, прижались спинами к толстой кривой березе и стали ждать конца.
И тут, загораживая руками друзей, как наседка закрывает крыльями беспомощных цыплят, вперед выступила белая от ужаса Находка.
– Блудни, блудни, земля горит, вас спалит, и я горю, вас спалю… Блудни, блудни, вода горит, вас спалит, и я горю, вас спалю… Блудни, блудни, трава горит, вас спалит, и я горю, вас спалю…
Она повела перед собой трясущимися руками, и голубая синюха под ногами призраков вспыхнула ослепительным в сгущающейся туманной мгле лазурно-алым пламенем, заставив их отшатнуться.
– Блудни, блудни, песок горит, вас спалит, и я горю, вас спалю… Блудни, блудни, земля горит, вас спалит, и я горю, вас спалю… – сделала она неуверенный шаг в направлении врага, и те попятились еще дальше.
Руки октябришны вдруг засветились слабым голубоватым светом, а из кончиков дрожащих пальцев стали вырываться, как когти, гибкие крошечные язычки такого же сине-красного огня.