Марафис между тем, не проявляя никаких чувств, распоряжался гвардейцами, сопровождавшими осужденного к плахе. Шестеро красных плащей окружили Маскилла Бойса, не прикасаясь к нему. Плоть приговоренного проклята — каждый житель города это знает.
Четырехугольная плаха, вырубленная из столетнего дуба, имела выемку для головы. Какая-то вдовствующая баронесса подошла, накрыла дерево парчовой тканью и назвала осужденного сыном.
На площади стало так тихо, что Исс слышал, как дышат люди в толпе. Барбосса вынул меч из подбитых войлоком ножен, и собравшиеся содрогнулись при виде тяжелого кривого клинка.
Маскилл Бойс, не глядя на меч, вложил что-то в руку палача — золотую монету или драгоценный камень.
— Сделай это с одного удара, — шепотом попросил он.
Барбосса ответил что-то своим красивым, с чужеземным акцентом голосом, и правителю послышалось: «Как всегда».
Бойс стал коленями на черный булыжник Площади Четырех и положил голову на плаху. Придерживаясь руками за покрытое парчой дерево, он молился, судя по движениям его горла. Знатные дамы на балконах суда вздыхали, глядя на это.
Барбосса Ассати уперся в землю широко поставленными ногами. Обнажив быстрым движением шею Маскилла Бойса, он поднял меч обеими руками — и опустил. Сталь вошла в дерево, брызнула кровь, и голова откатилась прочь — никто не догадался поставить у плахи корзину. У толпы вырвалось дружное «ах». Тело Бойса дернулось и сползло под ноги палачу. Черный слепец произнес над ним какие-то слова и вытащил меч из колоды.
Исс под своей черной железной маской чувствовал себя странно отдаленным от этой сцены. Он видел ужас на лицах баронов, видел, как маленький жутковатый виселичный мастер обмакивает обрубленную шею Бойса в соль, прежде чем насадить голову на шест. Женщины в толпе выли и заламывали руки, мужчины беспокойно переглядывались и перекидывались словами, как будто ожидали чего-то большего.
Что ж, хорошо. Сейчас вы получите еще кое-что.
— Вынеси сюда имущество изменника и раздай народу, — приказал Исс Марафису.
Грянуло громкое «ура» — о такой щедрости в городе еще не слыхивали. Горожане лезли вперед, восхваляя Исса.
Четверо пажей по знаку Марафиса снесли по ступеням тяжелые носилки, нагруженные доспехами, дорогими камнями и тонкими шелками. Богатство казненного блистало золотом и багрянцем при догорающем свете дня. Исс, предложив черни имущество барона, совершил нечто немыслимое — но при одном взгляде на передние ряды, на перекошенные от жадности лица и протянутые руки, становилось ясно, что этого уже не остановишь. Пажи не успели еще поставить носилки, как толпа хлынула вперед.