Наконец от моего сандвича не осталось ни крошки. В глазах проясняется, одновременно прекращается грохот на крыше. И тут я вижу, как через подоконник кухни перебирается Максим Николаевич. В руках у него небольшой сверток, обернутый кухонной клеенкой и перетянутый веревками.
– Вам лучше? – спрашивает он.
Киваю, не сводя глаз со свертка.
– Господи, вы нашли это! Вы нашли!
– Нашел, – кивает Мансуров. – Благодаря вам. Это судьба… конечно, это судьба, что я сегодня вернулся домой. Знаю, что рисковал, меня отговаривали, да и времени до отъезда уже в обрез, а ведь потянуло меня воротиться! Воистину судьба!
Я снова перестаю слышать. Так он уезжает! Уезжает скоро!
А я? А как же я?!
Дурацкий вопрос. Что ему до меня? Надо взять себя в руки. Еще не хватает зарыдать перед этим чужим мне человеком из-за того, что мне кажется невыносимым потерять его снова – после того, как я уверилась было, что обрела его!
Глупо. Как глупо, самоуверенно. Я веду себя как навязчивая дура.
– Ну что ж, Максим Николаевич, – говорю самым светским тоном, на который только способна. – Я очень рада, если помогла вам найти ценности, принадлежащие вашей семье. А теперь позвольте пожелать вам счастливого пути. Вас ждут, да и мне тоже пора.
Пытаюсь встать, но его рука давит мне на плечо и принуждает сидеть.
– Успеете, – говорит он равнодушно. – И я тоже успею. Вы разве не хотите узнать, что в этом свертке?
– Какое мне дело? – поднимаю я брови. – Это меня не касается.
– Конечно, конечно, – торопливо кивает Мансуров. – Но я вам все же кое-что расскажу, ладно? Дело в том, что мне очень нужен ваш совет. Не волнуйтесь, мой рассказ не будет долгим.
В этом свертке – наши фамильные мансуровские сокровища. Некоторое количество драгоценностей, не бог весть что, конечно, а все же хватит на безбедную жизнь лет этак в течение пяти. Если быть поскромнее, то все десять можно протянуть. Отец был очень богат и беспрестанно дарил нашей с Аськой матушке великолепные бриллианты и прочие драгоценности. Отец наш был граф Николай Мансуров. Он был женат на другой женщине, от которой у него не было своих детей. Беда в том, что вскоре после свадьбы его жена – а она была страстная наездница – упала с лошади и сломала спину. Почти двадцать лет она провела прикованная к постели, и все это время отец старался как мог поддерживать ее. Разумеется, он не решился ее бросить, хотя всю радость его жизни составляла наша мать, ну и мы, смею надеяться. Он усыновил меня и удочерил Аську, дал нам свою фамилию.
Борисоглебский – сын его законной жены от первого брака. Родной отец его давно умер, Алешка носил его фамилию, но звал папой нашего отца. Меня Алешка считал младшим братом, однако Аську… – Максим Николаевич печально усмехнулся, – Аську он никогда сестрой не считал, называл ее с самых ранних лет только «моя невеста» и всегда знал, что женится на ней. Так оно в конце концов и получилось. Кстати, раньше, до свадьбы, это была его квартира, Алешкина, а потом он переехал к Асе, в наш домик на Сергиевскую, ну а я обосновался здесь.