Не тут-то было: щель оказалась слишком мала. Однако мое любопытство уже слишком разгорелось, поэтому я приказал Огюсту принести какой-нибудь нож, или топорик, или, быть может, один из мечей трехсотлетней давности, которые развешаны в пиршественной зале по стенам, – чтобы разломать крышку окончательно и достать книгу.
Огюст… право, даже лучшие из слуг иной раз позволяют себе невыносимые вольности! – сделал вид, будто ничего не слышит. Он стал на колени перед бюро и попытался выдвинуть разбухший от сырости верхний ящик. Удалось ему это далеко не сразу, однако ящик оказался пуст.
Это меня, вообще говоря, не удивило: не сомневаюсь, что мой отец в свое время перевернул их все вверх дном, ибо он был обуреваем той же призрачной надеждою отыскать клад, какой обуреваем и я. Однако я сам видел ту книгу в желтоватом переплете, которая лежала прямо под крышкой бюро! Значит, это был тайник. Но как же его открыть?..
Мне не хочется тратить время на описание тех воистину титанических усилий, которые пришлось потратить нам, чтобы поднять-таки крышку, и вот наконец я жадно схватил в руки находку, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении не книгой, а тетрадью в плотном переплете, обтянутом желтым шелком. Наверное, некогда он сиял мягким золотистым блеском, однако теперь это всего лишь линялая, выцветшая тряпка, на которой лишь кое-где можно различить вытканные королевские лилии.
Приятно хотя бы то, что эта тетрадь, без всякого сомнения, принадлежала человеку благородного происхождения! А впрочем, наш замок, по счастью (или по несчастью?), еще не побывал в руках представителей третьего сословия!
Наши дни, Мулян-он-Тоннеруа, Бургундия. Валентина Макарова
Я лежу, сжавшись в комок, скорчившись в тепле обнимающей меня руки. На улице жара, а меня бьет дрожь. И совсем не от того, что каменные древние стены дома надежно хранят прохладу. Я никак не могу успокоиться после того, что здесь только что происходило, в этой комнате, на этом антикварном диване. Надеюсь, мы его не сломали. Потому что он, бедолага, уж та-ак поскрипывал и постанывал… Впрочем, Максвелла это не остановило. И слава богу.
Другая рука Максвелла закинута под голову, и я осторожно вожу пальцем по его груди, по подмышке, путаясь в колечках влажных волос.
– Что ты там пишешь? – сонно бормочет он мне в ухо. – Письмо мне?
– Что-то вроде.
Это не письмо. Это схематичное изображение логической цепочки событий, которые привели меня на этот диван, в объятия этого человека.
Если бы я не спасла ворону… Если бы птичий бог не начал мне ворожить и не подкинул те пятьдесят евро… Если бы…