Он начал есть. Я помахал ему на прощание и медленно пошел назад к посту медсестер.
— Что ж, подождите немного, и он снова начнет кричать и швыряться вещами, — сказала одна из медсестер, которая, казалось, была почти разочарована тем, что мальчик не продемонстрировал мне свое «плохое» поведение.
— Наверное, — ответил я и вышел.
Из того, что к этому времени мне было известно о влиянии отсутствия заботы на развитие мозга, я знал, что единственный способ выяснить, есть ли у Джастина потенциал к дальнейшему развитию — проверить, сможет ли его нервная система усвоить повторяющиеся новые паттерны опыта в безопасной и предсказуемой обстановке. Я еще не знал, как лучше всего организовать ему такой опыт.
Но я знал, что моя первоочередная задача — уменьшить царящий вокруг Джастина хаос и снизить испытываемую им сенсорную перегрузку. Мы переместили его в одну из отдельных палат детского отделения интенсивной терапии. Затем мы сократили до минимума количество ухаживающих за ним сотрудников. Мы начали физическую и речевую терапию, а также обучение навыкам самообслуживания. Один из наших сотрудников, психиатр, проводил с ним время каждый день. Я также посещал его ежедневно.
Состояние Джастина улучшалось стремительно. Он делал успехи каждый день. С каждым днем ребенок, казалось, чувствовал себя все спокойнее. Он перестал бросать пищу и размазывать фекалии. Он начал улыбаться. Он демонстрировал явные признаки того, что он распознает и понимает словесные команды. Мы поняли, что он получал определенную социальную стимуляцию и привязанность от собак, с которыми он жил: собаки очень общительные животные, и в их стаях существует сложная социальная иерархия. Временами Джастин реагировал на незнакомых людей так, как это делают испуганные собаки: осторожно приближаясь, отскакивая назад и затем снова продвигаясь вперед.
С течением времени он начал проявлять привязанность ко мне и нескольким другим сотрудникам. Он даже начал демонстрировать признаки чувства юмора. Например, он знал, что «бросание какашек» сводит персонал с ума. И вот однажды, когда кто-то дал ему шоколадку, он позволил шоколаду растаять в руках и поднял руку, как если бы собирался что-то бросить. Окружающие отпрянули. А Джастин рассмеялся громким, веселым смехом. Это было его примитивное чувство юмора — отчетливо демонстрирующее, что он понимает влияние своих действий на окружающих и устанавливает связь с ними. И это быстро дало мне надежду на то, что он обладает возможностями для развития.
Однако поначалу мои коллеги думали, что я зря трачу ресурсы больницы, когда я просил, чтобы специалист по лечебной физкультуре помог ему научиться стоять и постарался улучшить работу его опорно-двигательного аппарата и мелкую ручную моторику. Однако в течении недели Джастин научился сидеть на стуле и стоять с поддержкой. Через три недели он сделал свои первые шаги. Затем появился специалист по реабилитации, который помог Джастину овладеть навыками, связанными с тонкой ручной моторикой и уходом за собой, научив его одеваться, пользоваться ложкой, чистить зубы. Многие дети, страдающие от недостатков развития, обладают развитым обонянием и часто стараются обнюхивать и лизать пищу или людей, но у Джастина потребность обнюхивать была особенно выражена, что, возможно, было связано с его жизнью среди собак. Его нужно было научить тому, что это не всегда уместно.