– Не спеши, милая, у нас впереди целая ночь.
Он слышал, как она задохнулась, осознав смысл сказанного им, а он принялся покрывать поцелуями ее руку, поднимаясь все выше к плечу. Элли стояла, закинув голову назад, и не шевелилась, единственным подтверждением того, что она жива, был бешеный пульс, который он ощущал кончиками пальцев. Макс поцеловал ее в губы, подхватил на руки и прошел через гостиную к открытой двери в спальню. Она обхватила его за шею и старалась прижаться все сильнее.
Он бы ни за что не позволил ей сейчас уйти и сам бы не хотел вернуться в прошлое. Для него существовало лишь настоящее. Полумрак комнаты, прикосновения, ласки, стоны. Только они вдвоем в целом мире. Одежда была сброшена без всякого сожаления об оторванных пуговицах, руки решительно сметали последние барьеры, которых вскоре не осталось. Сейчас Элли должна бы подумать: «Боже, что я делаю?» – но вместо этого в голове крутилась лишь одна мысль: «Суждено ли этому повториться?»
Ей никогда не приходилось просыпаться утром в чужой постели, она никогда стыдливо не надевала вчерашнюю одежду, никогда, крадучись, с обувью в руках, не пробиралась к двери в предрассветном мраке, никогда не открывала глаза, чтобы увидеть рядом незнакомого человека, появление которого в ее жизни могло стать предвестником чего-то нового.
Они с Саймоном встречались несколько месяцев, прежде чем провели вместе ночь. Тогда она была словно в тумане, страшно боялась его разочаровать, а потому могла думать только о нем. На следующее утро она проснулась не с чувством радости или счастья, а с тревогой. С первых секунд ее охватила ставшая позже привычной паника. Выдержала ли она экзамен? Не была ли слишком очевидна ее неопытность? Не вызывала ли она отвращение?
Элли не помнила, чтобы испытывала удовольствие в постели, на первом месте всегда были чувства Саймона. Сейчас она понимает, что он добивался именно этого, намеренно развивал в ней комплекс неопытности, одиночества, ненужности. Сделал ее такой, какой хотел видеть: отвечающей его потребностям, зависимой, постоянно испытывающей страх.
Сейчас же, проснувшись одна в огромной постели обнаженной, она испытывала новые ощущения удовлетворенности и ломоту во всем теле, что также необычно для молодой женщины двадцати пяти лет.
Одна. Элли даже не поняла, почувствовала она облегчение или обиду, когда провела рукой по холодной простыне. Стало легко оттого, что не надо думать, как она выглядит, беспокоиться о прическе и свежести дыхания, решать, поцеловать ли его или вести себя чинно, делать вид, что не пыталась прошлой ночью съесть его в качестве десерта. Может, все же стоит разозлиться, что видит перед собой не человека, а всего лишь записку, напоминающую, что прошлой ночью с ней произошло то, о чем она и мечтать не могла?