Последние два дня он занимал все ее время. С того момента, как они уехали с винодельческого завода - было это во вторник, а сейчас уже на исходе среда, - время пролетело быстро и, нельзя не признать, интересно.
Она расслабленно вспоминала события сегодняшнего дня. Выбравшись за город, они поели в ресторане под названием "Лев", а затем проехали еще несколько миль по лесистой местности, по которой пробегала узкая речушка. В глубине леса стоял деревянный домик, служивший баром, и там же можно было покататься на водных велосипедах. Ребята арендовали их на час, и Бенедикт настоял, чтобы она уселась вместе с ним. Вспомнив один забавный эпизод, она фыркнула: перед ней возникло его напряженное лицо, когда он целых полчаса не мог развернуться на мелком месте.
Сначала они сели на мель носом, потом кормой, а потом сломалась педаль. Томпкинс и Доджер, которые плыли за ними, хохотали во все горло, глядя на бесплодные усилия Бенедикта, а затем довольно язвительно прокомментировали его конфуз:
- Может, рискованно выходить завтра в море на его яхте, если он управляется с нею так же, как и с водным велосипедом? - И они со смехом поплыли дальше.
Когда Бенедикту в конце концов удалось развернуться, он сильно нажал на единственную педаль, отчего все суденышко содрогнулось. Звенящие звуки разнеслись в лесной тишине: вся мелочь, скопившаяся в карманах его шортов, барабаня по жестяным крыльям велосипеда, полетела в воду.
Два дня Ребекка старалась сохранить формально вежливые отношения с Бенедиктом, но в этом его сражении с водной стихией проигравшей оказалась она. Взглянув на его огорченное лицо, она от души расхохоталась.
Его гневный взгляд встретился с ее глазами, затем он усмехнулся и захохотал вместе с ней.
Вспоминая все это с улыбкой, она вышла из ванны, вытерлась насухо и, завернувшись в пляжное полотенце, прошла в свою комнату.
Усевшись перед трюмо, она принялась разглядывать свое румяное, слегка загоревшее лицо. Чувства ее были неопределенными, когда она думала о предстоящем вечере. Она не могла отрицать, что взволнована свиданием с Бенедиктом. А благоразумие подсказывало ей, что такая взбудораженность весьма опасна...
Подошел назначенный час, и вот она уже неловко располагается на мягком, обтянутом кожей сиденье белого "мерседеса". Пальцы ее нервно теребят кромку зеленого шелкового платья, натягивая его на колени. Напрасно она надела это платье. Лиф представлял собой присобранный треугольником шелк, скрепленный сбоку пуговицей, талию схватывал пояс, юбка обтягивала бедра, расходясь двумя складками спереди. Она купила это платье экспромтом на январской распродаже. Должно быть, сошла с ума!