— Хорошая фамилия, — сказал Андрей Степанович, и в его голосе Вовка уловил какую–то странную интонацию — не то удивление, не то недоумение.
— Ничего, жить можно, — беспечно произнес Вовка, не сводя глаз с арестованного.
— Отца давно видел?
Андрей Степанович спросил просто, но Вовка сразу насторожился. Потом тихо ответил:
— Еще до начала войны. Теперь, выходит, давно.
— А как звать отца твоего?
— А вам зачем это? — сухо сказал он.
— Ну хотя бы для того, чтобы знать, как тебя по отчеству величать.
— Зовите просто Вовка. По отчеству еще рано называть.
— Вижу, ты парень хоть и мал, но калач тертый. — Андрей Степанович помолчал и спросил: — За что же они тебя посадили?
— А вас за что?
— Не понравился, видать, представителям новой власти, вот они и схватили. Со временем разберемся. Дело нехитрое. Верно?
Вовка горько усмехнулся.
— После таких разбирательств подохнуть можно. Живого места на вас не оставили.
— А может, ты немного переборщил или, как вы там мальчишки говорите, присвистнул?
— Будто сами не видите, что с вами сделали, — ответил Вовка.
— Я-то еще ничего, выдюжил. — В голосе Андрея Степановича была все та же доброжелательность. — А вот когда тебя приволокли, так ты, друг, был как тюфяк.
— А вот и очухался! — задорно произнес Вовка.
Его ответ, видимо, понравился Андрею Степановичу, и он потрепал Вовку по плечу. Вовка благодарно улыбнулся. Ему, пожалуй, было неплохо с этим Андреем Степановичем. Взрослый, а не поучает, разговаривает с ним как равный с равным. Он находит в себе силы не только шутить, но и смеется, хотя ему больно. Еще как больно! «Мне бы научиться так», — подумал Вовка.
Вовка хотел рассказать ему все про себя, про отца, про то, как он, Санька, Михась и Тинка пробивались к своим. Но в это время в коридоре снова послышались шаги. Андрей Степанович сжал пальцами Вовкино плечо и, силой нагнув к себе, зашептал в самое ухо:
— Это за тобой, наверно. Слушай меня внимательно. На допросе не называй своей фамилии. Понял?
Тяжелая дверь отворилась, и в камеру вошел, топая коваными сапогами, здоровенный охранник. Он, словно котенка, втащил за шиворот подростка и бросил на пол.
Вовка оцепенел: Михась! У него был страшный вид, словно его топтали, били, рвали и терзали.
— Михась! — Вовка подбежал к нему. — Михась… Это я, Вовка!
Но Михась даже не пошевелился. Вовка поднял его голову, наклонился над обезображенным лицом друга.
— Это я… Вовка… Ты узнал меня?
Изо рта Михася вырвалось лишь хриплое дыхание. Андрей Степанович помог перенести Михася к стене.
— Сволочи! — выругался он. — Звери!