– Да, спасибо.
– Пожалуйста. Все, до понедельника. Мне пора – игра окончена.
– Они выиграли?
– Когда они выигрывают, я громко визжу. Спокойной ночи.
– Ладно, береги себя. Пока.
Эрик нажал кнопку отбоя и сделал еще глоток, прикончив банку. Поставил банку на стол и взглянул на экран телефона: там светился красный квадратик – сообщение от юной Кристин.
Эрик направился в душ – обдумывать свое решение.
Эрик намылился и подставил струям горячей воды шею и плечи. Мысли неслись у него в голове потоком, свободным и быстрым, хотя и слегка беспорядочным, что было для него нехарактерно. Тот энтузиазм, который он испытал при мысли о возможности жить вместе с дочерью, его самого немного пугал, поэтому он решил разложить все по полочкам. Он ужасался тому, что Ханне придется пройти через все эти судебные заседания, которые настроят ее против матери. Если суд спросит ее, с кем она хочет жить, и она выберет его, ее отношения с Кейтлин никогда уже не будут прежними.
Эрик повернулся другим боком, и вода заструилась у него по спине. Мозг его продолжал лихорадочно работать. В этой войне, где родители будут биться за право жить с ней, Ханна в любом случае проиграет: она потеряет либо мать, либо отца. Эрик не хотел становиться в этой игре третьим лишним, но он знал, что даже в этом случае он вел бы себя лучше, чем Кейтлин. Если Кейтлин проиграет в битве за Ханну, она никогда не простит его. И он потеряет ее навсегда, пусть хотя бы как друга. До конца дней. Так что и он в любом случае проиграет.
Эрик выключил воду, продолжая напряженно размышлять.
Как и все супруги, они с Кейтлин хорошо знали все секреты и болевые точки друг друга. Большинство секретов Кейтлин касались ее матери, которую она с иронией называла Мать Тереза: у них были прохладные отношения, ее мать всегда была сдержанной и отстраненной, и Кейтлин очень волновалась, что у нее тоже недостаточно развит материнский инстинкт. Она испытывала постоянное чувство вины за свое критическое отношение к окружающим и до сих пор сомневалась, что ее послеродовая депрессия действительно была вызвана гормональными изменениями в организме. Она не хотела сидеть дома и заниматься ребенком, ни одного месяца – поэтому в возрасте двух недель у Ханны появилась няня.
Открыв стеклянную дверцу душевой кабины, Эрик взял полотенце и стал вытираться. Теперь он был почти уверен, что его совместное проживание с дочерью – это очень правильная идея. Ну и что, что он отец, а не мать? Разве это имеет значение? Какая разница, мужчина он или нет? Он же отец! Но хватит ли у него духу оставить работу в больнице и ограничиться частной практикой на дому? А как же его честолюбивые устремления стать главным врачом больницы? И что вообще будет с его карьерой? С его профессиональным статусом? С его частными клиентами?