У Шампиона раздулись ноздри. Его прославленный нос, которому был знаком запах гари пылающих бурских поселков и который вдыхал пороховой дым мятежей в Южной Америке, наконец учуял, что близится одно из тех событий, ради которых он оставил Париж.
Он нетерпеливо дернул Русениека за рукав:
— Что это?
— Эмиль Дарзинь, — ответил Русениек, еще находясь под очарованием музыки. — Молодой, а сколько в нем силы! Когда слушаю его, забываю обо всем!
— Да нет же! Посмотрите, что делается! — волновался Шампион.
— Вам везет, Шампион! — сказал Русениек, оглядевшись отрезвевшим взглядом. — Похоже, что-то серьезное…
Через несколько минут концертная площадка оказалась в центре плотной толпы людей. Звуки вальса резко оборвались. На эстраду вскочили несколько человек. Музыканты побросали инструменты и кинулись кто куда. Капельмейстер, вспомнив о своих офицерских погонах, попытался было протестовать, но несколько сильных рук стащили его вниз. Над толпой вскинулись два знамени. Алое, с надписью: «Долой самодержавие! Да здравствует революция!» — выглядело ветераном многих уличных боев. Зато черное, со словами, написанными белыми буквами: «Слава павшим! Проклятие убийцам!» — казалось совсем новым. На возвышение между знаменами вскочил студент и, распахнув китель, начал взволнованную речь. Казалось, будто страстные, бурливые слова срывались не с губ, а исходили прямо из его переполненного гневом сердца.
В это мгновение очнулся городовой. Пытаясь на бегу вырвать из ножен шашку, он ринулся вперед, в толпу. Однако украшенная перстнями рука, только что игравшая золотой подковкой, подала ему еле заметный знак. Городовой заторопился к выходу из парка.
К своей досаде, Шампион не понимал ни слова. Почему слова студента вызывают у всех такой бурный отклик, что многие даже выскочили с пивными кружками в руках из ресторана? Возгласы негодования заполняют каждую паузу в речи студента!
— Боже мой, да о чем же он говорит?! Господин Русениек, ну переведите же! — умолял Шампион.
Русениек не торопился с ответом. Он слушал, прищурившись, стараясь не пропустить ни одного слова.
— Отвечайте наконец! — рассвирепел Шампион.
Русениек пожал плечами:
— Все о том же, что случается каждый день. Казаки обстреляли забастовщиков на фабрике «Унион».
— Недурно бы посмотреть, как эти страсти выглядят в натуре! — заметил Шампион и вдруг сжал локоть Русениека. — Что это?…
В дальнем конце парка раздался отчаянный крик:
— Казаки!
И стократное эхо тотчас подхватило:
— Казаки! Казаки едут!
Этого было достаточно, чтобы среди бюргеров поднялась паника. Путаясь в своих длинных платьях, их жены и дочки бросились врассыпную, побросав книжки и веера. Одна дама, истерически визжа, залезла под скамейку. Шляпа с яркими перьями съехала ей на глаза, и дама с воплем лупила зонтиком по ногам пробегавших мимо.