– Не понимаю, о чем вы.
– Дорогой мой Эдмунд, да что он мне сделает? Выправит официальное порицание от адмиралтейства? Пусть меня ломают – сломать можно лишь клинок, проклятый кусок железа, который уже все равно мне не надобен, потому что теперь кругом мир!
– Клинок дворянина…
– К востоку от Суэца белый человек отлично обойдется…
– Мы же не к востоку от Суэца.
Деверель глотнул щедрую порцию бренди, перевел дух и продолжил:
– Не могу его упрашивать. Это значит – сломать не только клинок, но и себя самого. У меня есть гордость.
– У всех есть.
– План у меня такой. Вы сообщите ему о моем предложении.
– Я?
– Кто же еще? Остальные – сущие зайцы. А потом, что вам терять?
– Чертовски много.
– Скажете, что я обязуюсь не доставлять ему неприятностей, пока не прибудем в порт.
– Это хорошо.
– Подождите. Там я подам в отставку.
– Или вас отправят в отставку, Деверель.
– А какая разница? Вы не пьете, Эдмунд, и вы сегодня настоящий зануда. Скажите ему, что как только я перестану быть офицером, вы передадите ему мой вызов…
– Что?!
– А вы не понимаете? Представляете, как «ворчун-драчун» примет вызов?
– Представляю.
– Когда про «Алкиону» подумали, что это лягушатники, он затрясся не хуже топселя.
– Вы серьезно?
– А разве не видно?
– Вы его недооцениваете.
– Это уж мое дело. Так вы ему скажете?
– Послушайте, Деверель… Джек. Вы с ума сошли.
– Скажите ему!
Я замолчал – но лишь на миг – и тут же принял решение.
– Нет.
– Нет? Вот так вот?
– Сожалею.
– Господи, ушам не верю. Я о вас лучше думал, Тальбот.
– Да послушайте же, постарайтесь мыслить здраво. Неужто вы не понимаете, что я ни при каких обстоятельствах не могу сказать капитану слова, которые можно расценивать не иначе как угрозу. Не будь вы в таком состоянии…
– Вы думаете – я пьян? Или спятил?
– Конечно, нет. Успокойтесь.
Деверель налил себе новую порцию, не такую большую, как прежде, но достаточно солидную. Стекло звякнуло. Нельзя было допустить, чтобы он напился по-настоящему. Я протянул руку к бокалу.
– Спасибо, старина.
На миг мне показалось, что он вот-вот меня ударит.
Со странной усмешкой Деверель произнес:
– Лорд Тальбот! В хладнокровии вам не откажешь.
– Так вы себе налили? Простите.
– Нет, нет. Пейте.
– Первый день мира. Воспрянем!
Я закашлялся. Деверель медленно опустился на дальний край моей койки.
– Эдмунд.
Я глядел на него сквозь бокал.
– Эдмунд, как мне быть?
Вид у него был уже не такой задиристый. Странно, но после безрассудных выходок, совершенных за последние сутки, Девереля, которого я знал раньше, словно сменил другой молодой человек, гораздо менее уверенный в себе.