Теперь я видел, что хотя он и выше среднего роста, но худощав и отнюдь не мускулист. Что же до лица, то я с удивлением обнаружил, что выступающие бакенбарды – это попытка (тщету которой он, возможно, понимал и сам) скрыть слабый и слегка скошенный назад подбородок. Джентльмен Джек, достославный Джек-проказник. Лишь приступ ярости и, конечно, страх на миг придали его руке ту силу, с которой он вонзил клинок глубоко в поручни. Я увидел все настолько ясно, что почувствовал себя таким же растерянным и испуганным, как он.
Ужасная вещь – все понимать. Я видел, что если бы не его благородное происхождение, не его манера, которая была скорее напускной, чем происходила от настоящего достоинства, он мог бы сделаться конюхом, лакеем, чьим-либо человеком! Мне стало неловко смотреть на Девереля. А ведь я считал его единственным джентльменом среди офицеров, каковым, конечно же, – вот ведь запутанный вопрос! – он и был. Его обычная небрежность и несдержанность ничего не имели общего с тем, что открылось мне теперь. Последний дикий план, рассчитанный на трусость капитана Андерсона – для чего не имелось никаких оснований, – был совершенно нелеп. К вызову Девереля – будь тот на службе или уволен – капитан отнесется с презрением, и никто его не осудит. Нельзя допустить, чтобы Деверель продолжал в том же духе.
– Как быть? Дайте подумать.
Деверель откинулся назад и слегка обмяк, как если бы из него вынули стержень. Он смотрел на меня чуть ли не с почтением, словно на какого-то мыслителя. Но правда в том, что…
– Послушайте, Деверель…
– Только что был «Джек», не говоря уж о том, когда мы готовились отражать нападение.
– О да! Тот миг нам не забыть, верно? Значит, Джек. Слушайте. Я здорово получил по голове – такой удар… или три удара – я не в состоянии ни о чем думать. Голова до сих пор болит.
– Стакан верните…
Я сделал невольный и нетерпеливый жест правой рукой.
– Вы знаете, я хотел бы… Я сделаю, что смогу. Первым делом нужно поговорить с Саммерсом.
– Господи! С этим методистом!
– Правда? Я знал, что его глубоко интересуют вопросы нравственности, но не думал…
– Это все, что вы в силах сделать?
– Это первый шаг. Мне нужно выяснить, как обстоит дело с точки зрения морского законодательства. Вы лично заинтересованы и пристрастны.
– Вы же там были!
– Телесно – да, но я был без сознания. Конец троса вышиб из меня рассудок.
– Такова, значит, ваша помощь?
– Ваша беда, Деверель, в том, что вы хотите все сразу.
– Спасибо вам, мистер Тальбот.
– Я пытаюсь помочь. Не ждите, что я, точно морской офицер, начну действовать немедля.