— Вообще все наши отношения странно перепутались, — сказал Камилл, будто прочел мысли Ивонны.
Но она слушала его рассеянно. Что такое, отчего мой сегодняшний неуспех меня задел? По правде говоря, то, что все эти министерские служащие, участники ансамбля, напоказ выражали мне свое восхищение (кстати, зажмурив глаз), куда унизительнее, чем мой давний провал на кинопробе, хотя сегодня была просто забава. А ведь я всегда хотела отличиться в чем-то серьезном, в чем-то таком, что я умею делать, — откуда у меня вдруг такое чувство, будто я все проворонила, вот и на пение свое напрасно возлагала тайные надежды. Самое худшее: всем кажется совершенно естественным, что я работаю в гостинице, и никому не приходит в голову, что я — зарытый в землю талант… Уж Камилл-то мог бы хоть словечком об этом упомянуть, а не болтать тактично о другом… Его тактичность ужасно холодная, он вроде и интересуется, но не по-настоящему…
На полдороге к дому Ивонны Камилл остановился: позволят ли дамы пригласить их к себе на кофе?
— Тебе, Моника, я сам сварю-такое какао, какого ты в жизни не пробовала!
Моника ослеплена квартирой Камилла; действительно, с тех пор как мы вернулись из Германии, с жильем обстояло у нас не очень-то складно. Сначала Моника временно жила в деревне у бабушки, потом мы обе — временно же — у Миши, потом в служебном номере гостиницы, после чего несколько раз снимали комнату, и не очень удачно.
— Мама, а тут можно везде ходить? — тихонько спросила девочка, когда Камилл вышел. — Ив кухню тоже?
Моника — какая-то тихая, непривычно послушная. И вдруг Ивонна ощутила ее детское восхищение как некий укор: да ведь ребенок еще не знает, что такое жить в собственной квартире…
Вот она в соседней комнате с увлечением смотрит телевизор (дома телевизора нет), чинно держа на коленях чашку с шоколадом (отпивая по глоточку, грациозно отставляет мизинчик).
До обещанного кофе — рюмочку виски с содовой. Одна рюмочка превратилась в три рюмочки. Прошло восемнадцать лет с той поры, как мы так же вот сидели в комнате Камилла, только в тот раз я сама пришла к нему — прощаться перед отъездом, когда я наладилась навстречу блестящему будущему об руку с Ником, и Камилл послал служанку за бутылкой шампанского.
Камилл ненадолго вышел из комнаты, и к Ивонне на цыпочках подошла Моника:
— А где же та пани, чья квартира? — шепотом спросила она.
— Эта квартира дяди Камилла.
— А… а где комната, куда нельзя?
— Можно в обе комнаты. Никакой хозяйки здесь нет.
Моника сделала большие глаза и не по-детски вздохнула. Из телевизора донеслась музыка, Моника поскорей вернулась назад.