Мариан усердствовал.
— Что будем пить за твой вчерашний праздник? Белое вино, красное, водку, виски?
— Кофолу[88] — сказала Моника, едва не лопаясь от гордости.
Да, Мариан знает, как подступиться к женщинам! Только вот с Мишью не сумел… Или она с ним?
Перед обедом пошли прогуляться к озеру. Ивонна с Марианом немножко отстали, Мариан что-то объяснял ей, показывая рукой в сторону домишек, разбросанных подальше от берега; глянул на часы.
— …Лучше вечером, — расслышал Камилл слова Ивонны.
После обеда пили кофе. Моника вкусила уже всех радостей июньского воскресенья, даже сама покаталась на лодке; Люция нарисовала ей на память вид озера. Под конец девочка с гордостью засунула африканский нож за пояс своего платья.
— Какая замечательная кинокамера, — оценил Камилл прекрасный аппарат. — Из Америки привез?
— Просто в институте одолжил, — засмеялся Мариан. Солнце стало клониться к горизонту.
— Хочешь, покатаемся на лодке? — предложил Камилл Ивонне; ведь даже в самой дружеской компании после удачно проведенного дня наступает момент, когда хозяевам надо слегка отдохнуть от гостей и наоборот. Моника отказалась: снимки экзотических краев в коллекции академика Хароуса привлекали ее больше, и потом — Мариан без остатка купил Монику: бегает за ним как собачонка. Не удивительно: Мариан прямо-таки излучает флюиды настоящего мужчины, способного разрешить любую ситуацию, одолеть любое препятствие; человек на вершине карьеры — о, простите, у самой вершины: впереди еще профессура в Карловом университете…
Камилл сел к рулю, берег медленно отдалялся.
— Ничего не имею против нашей хозяйки, но почему-то не могу не думать о Миши: предпочел бы видеть здесь ее.
— Ну, вряд ли ты увидел бы Мишь в такой вилле: у полковника Михла нет дачи на берегу Махова озера…
— Но ты не думаешь, чтоб это обстоятельство играло какую-то роль в отношениях Мариана и Люции!
— Это обстоятельство — конечно, нет: Мариан не мелочная душа.
Как там было: Ивонна ли подчеркнула первое слово, или я ее не так понял?
— Что не мешает мне тем не менее сожалеть о Миши.
— А Мариан всегда говорил: не надо никогда ни о ем жалеть.
— К сожалению, не умею быть таким, как Мариан.
— Да уж, этого ты не умеешь… Зря ты так сказала, Ивонна…
Но она, видимо, поняла это сама и попыталась замять свою неловкость:
— Надеюсь, Мишь не вечно будет одна: та тень, что поджидала ее на улице, выглядела вполне реальной.
Реально… Слово — будто определение природной организации Ивонны. Все еще красивая женщина, она до отчаяния реальна, обеими ногами стоит на земле. И мне, видимо, не дано заставить ее подняться над нею хотя бы на вершок, проживи она со мной хоть сто лет. Но, кроме практических соображений, иной раз хочется немножко иллюзий, мечты, благоглупостей; суеверий, чудес, волшебства — как же с этим-то быть? Однажды Мариан пожаловался, что люди в суевериях своих иной раз ближе к истине, чем к науке, — Ивонна вряд ли способна понять это.