– Ишь ты – Герман глянул на Кольку – Что примечательно, дружище – века идут, а суть человеческая, душа его – не меняется.
И все, включая призраков, согласились с оперативником, потому что так оно и есть на самом деле.
Бригадир вернулся минут через пять, злой до невозможности, это было видно по нему – льдистость пропала из его лица, его теперь время от времени освещали какие-то всполохи, идущие откуда-то изнутри его призрачного тела.
– Кто последним видел фон Грозена? – мрачно проскрипел он, оглядывая свое окружение – Кто и где?
Герман глянул на Кольку и подмигнул ему. Как видно, дела их шли на лад.
– Я – басовито сообщил крепкий юноша в ярко-красной рубахе навыпуск – Он вчерась в сараюшку шел, ту, что на отшибе стоит.
– Это ты о той, что по немецкому обычаю построена, не из дерева, а невесть из чего? – уточнил бригадир.
– Скорее всего, речь идет о подсобных помещениях – предположила Вика вслух – Ну, административных.
– Цыц! – шепнул Герман.
– Стало быть, там он и есть – сделал вывод бургомистр – Всем проследовать за ним и доставить лиходея сюда. Судить его будем.
– И девку тоже! – потребовал громко Герман – Она жива еще, поди.
– И девку – согласился бургомистр – И чтобы – ни-ни!
Большинство призраков сигануло сквозь стены и покинуло помещение.
– Ну? – требовательно спросил Герман у бургомистра – И что мы будем делать?
– А что мы будем делать? – тот, похоже, виноватым себя ни чувствовал – В каждом стаде бывает паршивая овца, и пастух тут ни при чем. Да и стадо в этом не виновато, согласись?
– Соглашусь – Герман приблизился к бургомистру – Но что мы будем делать, если еще одна такая же паршивая овца заведется? Сейчас… Ну ладно, мы спустим это дело на тормозах, бывает всякое. Но что будет, если…
– Я понял тебя, смертный – призрак брезгливо сморщился – Тебе нужен договор?
– Да, мне нужен договор – Герман сегодня был сама покладистость – Я хочу быть уверенным в том, что здесь все будет в порядке, и смерти прекратятся.
– Изволь. И не забудь потом – ты сам этого захотел – бургомистр поднял правую ладонь вверх, на уровень плеча, и монотонно забубнил – Я, как глава неупокоенных душ, живущих в месте сём, даю клятву небу и земле, воздуху и воде в том, что более никто из тех, кто живет тут и ходит под моей властью, не посягнет на жизнь живого разумного существа, если только то существо само не придет со злобой в наш дом. Коли нарушу я ту клятву и этот договор с живым, то придет конец всему моему племени, что живет в этом месте в тот же миг. Свидетелями тому будут светлый день и темная ночь, а платой за свидетельство будет сущность того, кто пролил безгрешную кровь в нашем доме, и возможность развоплотить ее будет отдана живому, как свидетельство чистоты наших помыслов.