Вот оно. Моё будущее было в моих руках, прямо здесь.
Брэндон протянул ручку. Папаша оторвал внимание от светящегося телевизионного экрана и, отхлебнув пива, посмотрел на меня со смертельной интенсивностью. Мама выглядела нервозно и сучила руками, пока я смотрела, не мигая, на чёрный Монт Блэнк, протянутый Брендоном.
– Кстати, с Днём Рождения, – поздравил он – По заключению – бонус. Десять тысяч долларов.
– Думаю, на них я смогу устроить фешенебельные похороны моим друзьям, – съязвила я.
– Не имею на этот счёт никаких сомнений, – он пожал плечами – Связи их семей включают и такое.
Мать поняла, что мне ещё нужно какое-то время на обдумывание, и потому выпалила:
– Ева, дорогая, давай поспешим. У Брендона есть ещё дела, – она поторапливала меня неопределёнными движениями рук, а её глаза выражали отчаяние.
Я задержала дыхание, взяла кипу в обе руки и порвала её надвое. Этот звук почти заглушил вздох ужаса моей матери, и звон мнущейся банки в руке моего отца.
– Ты, отвратительная маленькая уродина, – зашипел отец – Значит, так ты презираешь своего Покровителя? Прямо в лицо?
– Н-да, – сказала я – Совершенно верно, – я разорвала контракт на четвертинки и швырнула их в него. Бумажки разлетелись, как огромные конфетти, а один из кусочков приземлился ему на плечо, покуда Брендон вежливо не убрал его – Иди на хрен, Брендон. На тебя я точно не подпишусь.
– Никто не захочет тебя взять, – ответил он – Ты – моя, Ева. И всегда будешь моей. Не забывай об этом.
Папаша, выкарабкавшись из-под его очистки, схватил мою руку.
– Ты подпишешь эту бумагу, – сказал он и встряхнул меня, как терьер крысу – Не будь дурой!
– Ничего я подписывать не буду! – прокричала я прямо в его лицо, и, бросив на пол дорогостоящую ручку Брендона, давила на неё своими Мэри Джейн до тех пор, пока на полу не растеклось чёрное пятно – Можешь быть рабом, если тебе угодно, но я – нет! Никогда больше!
Брендон не злился. Он был доволен. Плохо.
Отец оттолкнул меня и был таков.
– Тогда уходи, – произнёс он – Не хочу что б ты шлялась по моему дому, ела мою еду, тратила мои деньги. Хочешь уйти голой – уходи. Посмотрим, как долго ты протянешь.
Я остолбенела, по крайней мере, немного: он никогда так раньше не делал, даже с учётом того, что он никогда меня особо-то и не любил. Я подалась от него к маме. Она ушла с дороги, но разве не так она всегда делала? Она стала последней каплей.
Мать избегала моего взгляда.
– Тебе лучше уйти, милая, – сказала она – Ты сделала свой выбор.
Я развернулась и побежала вниз по коридору в свою комнату, захлопнула дверь и достала свой самый большой чемодан из-под кровати. Я не могу взять с собою слишком много, знаю: даже чемодан тащить с собой рискованно, потому что это тяготит меня. Но я не могу дожидаться рассвета; мне нужно уходить сейчас же, до того, как Брендон остановит меня. Он не привык применять ко мне принуждение, но это ещё не значит, что и на сей раз я этого избегу.