— Я получил, что следует, за свои 10 долларов, спасибо… — сказал Питер. — А теперь получите за то, что откроете эту дверь в четвертый раз.
Он ушел в сознании, что уносит с собой единственный осязаемый след Винифред Чайльд. Завтра он начнет с самого утра искать ее по всем универсальным магазинам, пока не отыщет ее.
Случаю было угодно, чтобы Питер Рольс попал в этот вечер в Нью-Йорк, чтобы посмотреть девушку, выступающую в театре-водевиль, английскую девушку, о которой он прочел в газетной заметке, и которая могла быть, как он думал, Винифред Чайльд. Сценическое имя артистки было Винифред Чейльсмор. Газета описывала ее, как «высокую, темноволосую и заметную особу с нежным голосом».
Она только недавно появилась, и никто о ней ничего не слышал; Питер сгорал от нетерпения повидать ее. Ее номер начинался в 10 часов, и Питер пообедал в клубе, намереваясь пораньше быть на своем месте в театре. Но за столом рядом с ним оказался его знакомый — начинающий журналист и вместе с тем страстный фотограф-любитель. Он стал показывать Питеру образцы своего искусства, называя довольно громко имена снятых им женщин. Среди них находилась и Винифред Чейльсмор, которую он интервьюировал. Она оказалась совершенно не похожей на Винифред Чайльд, и потому Питер отдал свой билет и просидел за обедом гораздо дольше, чем предполагал.
Если бы он ушел всего только на пять минут раньше, он разошелся бы с Джимом Логаном и ничего не узнал о происшествии у него в доме. Он не узнал бы, что есть надежда, даже почти уверенность отыскать исчезнувшую нимфу в одном из универсальных магазинов Нью-Йорка.
Он был сильно взволнован, и был готов провести часть ночи в ходьбе по улицам или в парке, где это лживое животное, по его словам, познакомилось с мисс Чайльд. Но отец в этот вечер был в городе, наверно, в своем клубе, и Питеру не хотелось оставлять свою мать в одиночестве. Она, правда, не потребовала от него обещания, — она никогда не требовала обещаний, это не было в ее характере, — но Питер сказал, что вернется домой после театра, и хотя мать к этому времени уже будет в постели, она все же будет знать, что он дома.
Немного позже полуночи Питер на ципочках прошел по тихим комнатам и открыл дверь в свою «берлогу». Он ожидал найти комнату погруженной в темноту, но, к его удивлению, на заваленном книгами столе из красного дерева горела под зеленым абажуром лампа, а около нее на жестком кресле сидела его мать с своей неизменной работой. Окно рядом было широко раскрыто и ночной южный ветер ритмически колебал белые занавеси.