Но разговор с матерью заглушил этот шепот. Отвечая на ее расспросы относительно Вин, Питер забыл все на свете. Только бой старинных часов, пробивших четыре, напомнил Питеру о его неприятном ощущении и о таинственном шепоте.
Он вряд ли мог бы оценить сам, почему это случилось, если не считать того, что часы эти обладали в его глазах какой-то особой индивидуальностью. Они принадлежали его прабабушке и перешли к его матери. Еще маленьким мальчиком он чувствовал, что это больше, чем просто часы: они являлись старым другом, тикавшим на протяжении многих лет, идущим в такт с биением сердец тех, для кого они отмечали моменты жизни и смерти. Часто он воображал, что своим тактом они дают хорошие советы тем, кто в состоянии их понимать. И теперь, когда часы пробили четыре, Петро показалось, что они сделали это так сухо и решительно, точно хотели обратить на себя внимание, напомнить ему о чем-то важном, что он мог забыть.
И это действительно напомнило ему о таинственном шепоте. Снова, он услышал невнятный голос: «Неужели ты не видишь, что, пока ты с матерью в таком счастливом настроении сидел за завтраком, отец тихонько ускользнул, чтобы устроить полный разрыв между тобой и любимой девушкой».
Питер вскочил. Ему стыдно было подозревать такое предательство, но освободиться от своего подозрения он не мог. Что-то говорило ему, что он не ошибся.
Глава XXV.
Решительное сражение.
Весь день Вин находилась в состоянии удивительной, почти истерической экзальтации. Она неоднократно пыталась расхолаживать себя, но тщетно — необузданная песнь любви и ликования звучала в ее душе.
Изумительные, невероятные картины рисовались перед ее глазами. Она видела Питера, на которого произвели впечатление ее слова, и который теперь старался воспользоваться ее указаниями в интересах двух тысяч служащих «Рук». Она видела себя его женой, помогающей ему создать идеальные условия труда, придумывающей новые системы страхования, пенсионного обеспечения и прочее. Зная, что выносили «Руки» и в чем они нуждались, она могла сделать для них то, что никто со стороны не в состоянии был им дать. При средствах и власти Питера и при желании помочь не было пределов тому, что они оба могли бы сделать…
Когда она пошла завтракать, что-то прогнало радужное очарование. Здравый смысл рассеял мечты. Безобразное воспоминание о пережитой накануне опасности и унижении завладело ее помыслами. Вин почувствовала, что ни одному из ее утренних радужных мечтаний не суждено стать реальностью, хотя она всецело еще надеялась, что ее слова окажут некоторое влияние на дальнейшую жизнь «Рук».