Амели подумала, что в ее время все было по-другому… Но Кларе говорить не стала: это было бы слишком пошло. А сказала она вот что:
— Да, так будет лучше. Если он целоваться не умеет, так чего уж там…
Явились Пепе с Марселем. Похоже, старина Марсель не в духе и не слишком жаждет возиться с мотором. Ему надоело. Вид у него недовольный. Но когда он увидел Клару, у него в глазах вспыхнул огонек. Она бросилась открывать дверцу автомобиля, расцеловала его, тянет за руки, помогая выбраться из машины. И он позабыл и про усталость, и про боли в ногах, загнавшие его в инвалидное кресло. Правда, иногда… когда никто не видит, он делает кружок пешком. Ну, должны же быть исключения… И Клара, вне всякого сомнения, как раз такое исключение. Амели нежно кудахтала, а Пепе улыбался, выгружая кресло-каталку. Он вовсе не дурак, этот Пепе. Тут все называют его Пепе, хотя на самом деле он Педро. Ему лет тридцать. Он нанялся в дом престарелых медбратом, а потом стал консьержем: больше платят.
Кроме того, когда у него есть время, он оказывает разные мелкие услуги.
— Марсель, йа прриеду к пяти часам!
— О’кей, Пепе, до скорого!
В полдень, как и обещала Амели, они ели нежный овсяный корень. Потом Марсель устроил себе долгую и весьма трескучую сиесту под липой. Комментарии не заставили себя ждать:
— Все это не слишком хорошо для озонового слоя…
— Надо бы предложить занести овсяный корень в список вредных продуктов.
— Чтобы их продавали пучками, перевязанными красной ленточкой, и с черепом на этикетке. Как динамит в комиксах про Счастливчика Люка![1]
Клара и Амели повеселились от души.
Амели выложила инструменты на старый столик на колесах, чтобы у Марселя все было под рукой.
И он начал работать.
— Клара, птичка моя, возьми ключ на двенадцать… да нет, не этот, вон тот… Хорошо… поверни… только против часовой стрелки, потому что тебе надо отвинтить… Ага… хорошо… Вот видишь, если захочешь… А теперь… дай-ка вот эту штуку…
И как всегда, наступил момент, когда Марсель увлекся, схватил инструмент и полез в мотор. Моторы его страсть.
Кларе нравилось наблюдать, как он работает. Он все время ворчал себе под нос, комментируя все свои действия и костеря каждую железку каким-нибудь старинным бранным словом: «Дери тебя кот», «Да чтоб тебя»… «Хреновина одноглазая»… Почему одноглазая? Загадка…
Она принималась задавать вопросы:
— Марсель, а зачем шланг, который вон там болтается?
— Какой шланг? Вон тот? А! Вот это да!.. Похоже, что поломка именно там и есть.
Он ворчал негромко, но Кларе все было прекрасно слышно.
— Ну вот, опять дело ее рук… Ох уж эта Амели, что за мозгодерка!