Вайдел сердито выключил диктофон. Интересно, для чего Бенджамин все это раскопал? Неужели он решил, что его хоть как-то заинтересовала эта глуповатая девица? Надо же – «мелкая знаменитость»! Так его еще никто не величал. Может, познакомиться с ней поближе? А зачем, в принципе? Если только отомстить? Но вот это уж и в самом деле слишком мелко и его недостойно.
Фыркнув, как большая кошка, ушел в спальню, отделанную в стиле рококо (сплошная вычурность и позолота, и дернул же его черт согласиться на бредни дизайнера), шлепнулся в королевских размеров кровать, едва успел порадоваться, что завтра не нужно лететь в очередную страну, и отрубился.
Утром встал поздно, на славу отоспавшись. Привел себя в порядок, съел все, что приготовил для него Фил, его домоправитель, впервые за последние три месяца ощущая вкус еды. Тот с сочувствием смотрел на него, но молчал. За что и ценил его Вайдел: Фил всегда свое мнение оставлял при себе, не загружая им и без того перегруженного чужими эмоциями хозяина.
Убрав посуду, Фил отправился по магазинам, а Леон прошел в музыкальную комнату, сел за рояль и уставился на клавиши так, будто видел их впервые в жизни. Играть не хотелось совершенно. Сочинять тоже. Уверенность в собственной бездарности крепла, подрывая веру в свои силы. Серебристо-серые стены комнаты давили, не давая свободно дышать. Картины известных художников на стенах казались аляповатыми, дурно намаранными пятнами. Хотелось вырваться отсюда, причем навсегда.
И снова, как всегда после больших кругосветных турне, встал жизненно важный вопрос: а не завязать ли со всем этим? Он растрачивает себя, и растрачивает невосполнимо. Денег он заработал вполне достаточно, не пожить ли ему для себя? Не для родни, на которую уходила вполне приличная часть заработанных им денег, и которая будет жутко недовольна его уходом с артистического олимпа, не для Бенджамина, который отреагирует так же, не для поклонников, до чертиков надоевших ему своей оголтелой восторженностью, а просто для себя? Ощутить неизвестный ему вкус свободы?
Стать не мелкой знаменитостью, как выразилась эта выпендристая скрипачка, а просто бывшей знаменитостью?
Вспомнив совет Бенджамина походить по городу в образе обычного парня, отправился в гардеробную. Отыскал там старые джинсы, с трудом в них влез, все-таки десять лет назад он был даже не худым, а костлявым, и цветастую рубашку-поло, бывшую писком моды лет пятнадцать назад, а теперь показавшуюся ему на редкость вульгарной. Интересно, почему Фил ее до сих пор не выбросил? На нос водрузил солнечные зеркальные очки, пускающие во все стороны игривых зайчиков.