Глаза Лорелеи расширились.
— Безосновательные измышления?
— Да, это безосновательно, по крайней мере пока твое неуместное беспокойство не придало распространителям сплетен уверенности в своей правоте. Уже одно то, что ты примчалась сюда, показывает, что там действительно что-то произошло и скрыто от публики. Кто-то написал все это на удачу, а ты заглотила наживку. Таким образом, призналась перед всем светом, что у нас был секс.
Глаза Лорелеи расширились еще больше.
Совершенно очевидно, она не продумала свое поведение, не понимала, что происходит до сих пор, а когда пришло осознание, вскочила и принялась расхаживать по комнате в растерянности. Бормотала что-то, Донован слышал лишь обрывки слов и случайные фразы по поводу того, что мать и Виви убьют ее. Проскочило даже имя Коннора. Наконец она перестала метаться и повернулась к нему:
— Что теперь делать?
Но Донован не считал ситуацию настолько ужасной.
— Я собираюсь заняться своими делами, как всегда. Да и ты можешь заняться тем, что считаешь нужным.
— Донован, прошу тебя помочь в этом деле. Ты можешь не обращать внимания на сплетни в газете, но я не могу.
— С каких это пор? О тебе в свое время писали много и даже с более пикантными подробностями.
— Знаю. Тогда меня это не беспокоило, но сейчас ситуация изменилась.
В голосе Лорелеи уже не слышались нетерпение и агрессия, в какой-то момент она даже показалась ему уязвимой. Но она просто переигрывала, придала ситуации слишком большое значение. И если оставить ситуацию без внимания, она сама собой вскоре разрешится.
— Знаю, я никогда не была святой, как Виви. И никогда не буду. — Лорелея слегка улыбнулась, и он понял: очевидно, ей трудно походить на такую безупречную девушку, как Виви. — Дело в том, что на время медового месяца Виви и Коннора я собираюсь выступать от их имени, вести дела с благотворительными организациями, которые они представляют или поддерживают. Подобные сплетни вредят не столько моей, сколько их репутации. — Она говорила совершенно серьезно. — Я забочусь не только о себе.
Обычно у Донована не хватало терпения выслушивать о бедах «детишек» элиты города. Но Коннор и Виви исключение, именно они постепенно заставили его изменить мнение. Они не сидели сложа руки, пользуясь трастовыми фондами, не рассчитывали на то, что благодаря связям их семей они смогут благополучно существовать. Они много и усердно работали. К этому Донован не мог не относиться с уважением.
Черт! Донован чувствовал себя ужасно. С каких это пор он стал жилеткой для слез для чувствительных барышень в бедственном положении?