Шли годы. Сашенька взрослела и превратилась в статную девицу. И вот однажды она пришла к старцу очень грустная.
– Что случилось, Сашенька? – спросил Федор Кузьмич.
Вместо ответа девушка упала перед ним на колени и разрыдалась.
– Встань, встань, родная. Успокойся. Расскажи по порядку. Кто тебя обидел?
– Братья! – сквозь всхлипы произнесла она. – Они хотят выдать меня замуж, дедушка. А я не хочу выходить за нелюбимого. Я одного вас в этом мире люблю…
С его помощью она поднялась с колен и бросилась к нему на грудь, осыпав поцелуями его морщинистое лицо.
– Дорогой мой, родной мой, только ты есть в этом мире для меня. Ты один. И никто более мне не нужен. Мне кажется, что я уже когда-то была твоей женой. Не гони меня. Оставь. Буду рабой твоей навеки, – шептала Сашенька.
Федор Кузьмич стоял посередине кельи, не проронив ни слова, и только с силой вдавливал в бока сжатые кулаки.
Сашенька понемногу стала успокаиваться. Она опустила глаза вниз и увидела, что из-под длинной рубахи старца натекла лужа крови.
– О Боже! – вскрикнула девушка и отпрянула в сторону.
И только тогда она заметила, что его лицо белее снега, а по бокам на рубахе выступили красные пятна.
– Вы ранены. Но как? – Александра всплеснула руками и ринулась на помощь. – Раны надо перевязать.
Ей едва удалось дотронуться до окровавленного места, как старец перехватил ее руку и строго, глядя прямо в глаза, сказал:
– Не надо. Сами заживут.
Но Сашенька успела почувствовать под холстом железный пояс.
«Он, должно быть, с острыми шипами», – подумала она.
И ей стало очень стыдно за свою несдержанность, за то, что она заставила святого человека так себя истязать. Вон какая лужа крови на полу. Ему ведь должно быть очень больно. Девушка густо покраснела.
– По закону Христа человеку следует любить только одного Бога. Люди не должны привязываться к тому, что имеет конец, или смерть. Их сердца должны любить то, что вечно, то есть Бога. Только его одного искать и только ему одному угождать. Грешно и несправедливо иметь сильную привязанность к людям. Вот что на это говорил Господь: «Кто любит отца и мать более меня, недостоин меня!» А теперь уходи. Я должен побыть один.
Направляясь к калитке, Александра увидела через окно, что старец стоит на коленях перед иконой Спасителя и отбивает поклоны. Ей стало так стыдно за свое недавнее поведение, что слезы вновь потекли из ее глаз, а грудь теснили рыдания. Пытаясь сдержать их, она побежала по освещенной луной тропе к ненавистным братьям.
Но если бы она услышала слова этой странной молитвы, то, скорее всего, ничего бы не поняла.