Представителям закона на допросе он назвался Федором Кузьмичом. И пояснил, что неграмотный, исповедания греко-российского, холостой. Происхождения своего не помнит с младенчества, жил у разных людей, а теперь вот решил отправиться в Сибирь. От дальнейших показаний отказался. Объявил себя бродягою, не помнящим родства.
Его арестовали и судили за бродяжничество. Уездный суд приговорил бродягу Федора Кузьмича к наказанию двадцатью ударами плетью и отсылке в Сибирь на поселение. Сам подсудимый остался доволен приговором.
Великий князь Михаил Павлович покинул Пермь лишь после того, как губернатор утвердил решение суда и наложил на него свою резолюцию: «Бродягу Федора Кузьмича, 65 лет от роду и не способного к военной службе и крепостным работам, сослать в Сибирь на поселение».
12 октября он был наказан плетьми, а на следующий день отправлен по этапу в Сибирь. В Тюмени его распределили в Томскую губернию, в деревню Зерцалы Боготольской волости.
Томск. Декабрь 1858 года
– История – это эволюционный процесс, шествие человечества из «царства животности» в «царство свободы».
Атрибутами низшей степени являются религия и государство. Человек отличается от животного только мышлением, которое вызывает к жизни религию. А государство, олицетворяющее тиранию и эксплуатацию, опирается на фикцию бога. Будущее общество – строй ничем не ограниченной свободы, независимости человека от всякой власти, полного развития всех его способностей.
Оратор с несколько заплывшим лицом и всклокоченной бородой окончил свою пламенную речь, и тотчас же в маленькой комнатенке, в которую набилась уйма народу, раздались аплодисменты.
– Браво, Михаил Александрович! – закричала эмансипированная девица в очках. – Да здравствует Бакунин! Да здравствует свобода!
– Тише, тише, – зашикали на нее соседи. – Мы не на митинге. Не надо так кричать.
Старики сидели в соседней комнатке, где Антонина, молодая жена хозяина дома, потчевала их чаем. Они хорошо слышали все, что говорила молодежь, и делали свои выводы из сказанного.
– Ишь до чего договорился твой зять, пан Ксаверий, – осуждающе заметил Синецкий, напросившийся в гости к дочке своего старого приятеля. – Он уже не только на царя, на самого Бога ропщет! Ох, гореть же ему в адском пламени после Страшного суда! Как же ты за такого еретика дочь замуж-то выдал? Куда глаза твои глядели?
Квятковский стыдливо потупил глаза и удрученно ответил:
– Не хотел я этого брака. Как мог противился ему. На что мне ссыльный, лишенный всех прав зять? А тут, представляете, является ко мне в дом сам генерал-губернатор Восточной Сибири, граф Муравьев-Амурский, следовавший проездом в Иркутск, и сватает Антосю за своего племянника. Да-да, этот безбожник, этот каторжник приходится родственником его сиятельству. Он нарисовал мне картину скорого возвращения Бакунину всех прав и его блестящей будущности. Господин Муравьев даже согласился быть посаженым отцом жениха и лично присутствовать на свадьбе. Ты бы сам отказал, если бы к тебе сватом приехал представитель такого громкого и старинного рода, да еще генерал-губернатор?