Синецкий задумался, а потом честно ответил:
– Не знаю.
– Вот и я не знал, что мне делать. С одной стороны, я всей душой желал дочери уехать из Сибири и поселиться где-нибудь в Европе, а с другой – боязно мне было за нее. Вот и сказал ей, мол, поступай, как сердце велит. Она, дура, согласилась выйти за него. Боже мой! Он же чистейший карбонарий. Мы-то с тобой, пан Владислав, воевали за свободу своей родины, этому же вообще никакая родина не нужна. Он враг любого государства. Три страны приговорили этого самозванного вице-президента Саксонской республики к смертной казни: Пруссия, Австро-Венгрия и Россия. Но ни одна из них не решилась привести приговор в исполнение. Он тут заявил мне на днях: «Анархия – мать порядка!» Я чуть со стула не упал при этих словах.
– Да, пан Ксаверий, угораздило же тебя породниться с чертом! – глубокомысленно и одновременно сочувственно произнес Синецкий.
– И не говори, пан Владислав. Сильно жалею, что поддался тогда соблазну породниться со знатью. Эти образованные дворяне опаснее любой черни. Вон как он гладко все причесывает. Молодежь уши развесила, внимает каждому его слову. Нутром чую, что он не прав, а опровергнуть его не могу. Ума не хватает.
– А вы, Федор Кузьмич, что думаете по этому поводу? – Синецкий неожиданно спросил старца, доселе хранившего молчание. – Сами же просили привести вас в дом к этому инсургенту?
– У писателя Грибоедова была такая комедия, «Горе от ума», – тихо произнес старец. – Сей господин болен как раз этой болезнью. А что у него с лицом?
Квятковский пожал плечами:
– Врачи нашли у него ожирение сердца. Поэтому и выпустил его царь из Петропавловской крепости, в надежде, что недолго смутьяну жить осталось. А он возьми да и окрепни в ссылке. Помирать совсем не собирается, вон женился даже. Я уже давно заметил, что Сибирь на многих ссыльных действует благодатно. Словно курорт какой. Кто в ней приживается, тот потом живет очень долго. Прямо как мы с вами, господа.
Старики рассмеялись. Даже Федор Кузьмич улыбнулся сквозь бороду.
– Это Божья кара, – продолжил старец, имея в виду болезнь Бакунина. – Но он из‑за своей гордыни этого никогда не признает. Он ставит человека в центр мироздания, обращается к его сознательности и мудрости. Но сами эти качества есть проявление Бога в человеке. Без Бога в душе даже самые лучшие замыслы приводят к чудовищным преступлениям. С такими проповедниками потомкам нашим предстоит пережить бедствия великие. Человек – несовершенен. Его душа есть арена борьбы Добра со Злом. Бог есть Добро. Уберите его, и в мире останется одно лишь Зло. И как бы человек ни обольщал себя, что он центр Вселенной, это иллюзия, вызванная непомерной гордыней. Он – смертен, он – прах. А чтобы быть человеком, надо иметь Бога в душе. Этим мы отличаемся от животных. Не важно, какого Бога: Иисуса Христа, Аллаха, Будду или Шиву. Важно, чтобы люди верили в Бога. Кто знает, может быть, когда-нибудь народы настолько повзрослеют, что станут воспринимать друг друга как ближнего своего и объединятся в одно большое государство. Но произойдет это не с помощью огня и меча, а по доброй воле и любви. Тогда и наступит на земле Царство Божие. И это будет торжество Бога в душах людских.