Когда Бакунины жили в Италии, Антонина Ксаверьевна познакомилась с Гарибальди. И он подписал ей свой портрет, который она переслала своей сестре в Красноярск.
Григорий Николаевич Потанин за участие в студенческих волнениях был выслан из Петербурга обратно в Сибирь. Однако весной 1865 года он был арестован, обвинен в намерении отделить Сибирь от России и приговорен к 5 годам каторжных работ в Свеаборге, а затем находился в ссылке в Вологодской губернии. Романовы ссылали не только в Сибирь, но и из Сибири.
Он так и не нашел караванный путь в Индию, зато составил подробное географическое описание до этого мало известных и неизученных областей Центральной Азии, собрал большой гербарий и зоологическую коллекцию, а также много материалов по культуре, быту и народному творчеству тюрков и монголов.
Меня эвакуировали на «большую землю», и я два месяца пролежал в ожоговом центре в Красноярске. У меня сильно обгорело лицо. Когда сняли повязку и я посмотрелся в зеркало, то не узнал в отражении себя. Я выглядел ничем не лучше Фредди Крюгера из «Кошмара на улице Вязов». Чего не сделал со мной яд в Матросской Тишине, то совершил огонь в Новой Жизни.
– Такой ты мне нравишься не меньше, – успокаивала меня жена. – А то был слишком красивым. Все бабы на тебя заглядывались.
Она прилетела ко мне сразу же, как меня привезли в Красноярск. Просиживала возле моей кровати сутки напролет. Кормила меня из ложечки, как маленького, выносила из-под меня судно и обтирала влажной салфеткой пролежни.
Но Татьяна не умела врать. В ее глазах легко читался шок. Таким она меня явно не ожидала увидеть. Наконец она устала себя сдерживать и разрыдалась, упав мне на грудь.
– Ничего-ничего, – успокаивала она, не знаю, кого больше: меня или себя. – Мы сделаем тебе операцию. Пересадим кожу. Сейчас пластическая хирургия ушла далеко вперед. Ты еще будешь девок с ума сводить, и мне снова придется ревновать тебя к каждой юбке.
Мне разрешили смотреть телевизор без каких-либо ограничений. Жена могла приносить мне любые газеты.
А когда я пошел на поправку и стал ходить, меня даже не перевели в тюремный лазарет.
А вскоре ко мне прилетел из Москвы молодой генерал Полеванов и в торжественной обстановке вручил мне решение суда о моем условно-досрочном освобождении.
– Теперь ты свободный человек, – поздравил он меня. – Можешь лететь в Москву или за границу – привести свою физиономию в порядок. А то не очень эстетично выглядишь.
– Да я вообще-то и к Новой Жизни привык. С тобой, Иван Кузьмич, весь бы срок до конца отработал. Хороший ты человек. Спасибо.