Мефодий согласно кивнул головой.
– Но как я могу сделать это, не имея достоверных сведений от господина Неклюдова, не распорядился ли он уже сам вверенными ему в траст ценными бумагами?
– Но у меня с собой договор дарения, подписанный лично вашим доверенным лицом и удостоверенный израильским нотариусом. Вот он, – владыка вытащил из своего портфеля прозрачную папку с документами. – Вам нужно лишь подтвердить волеизъявление господина Неклюдова, считаясь с реалиями мирской жизни. Ну не может церковь управлять нефтяным холдингом. Не положено ей это делать. Понимаете вы это или нет?
– А зачем тогда принимали дар?
Мой безобидный вопрос ставит митрополита в тупик. Он долго размышляет, прежде чем найти подходящий ответ.
– Решение принималось в большой спешке. Вашему другу угрожала опасность. Меня самого даже ранили при подписании контракта, – владыка показал на плечо, даже под рясой на нем видны были повязки. – А нотариуса вообще убили.
Я помедлил. Российский бизнес приучил меня никому на слово не верить.
– Извините, владыка, – превозмогая смятение, все же спросил я. – А среди учредителей этой компании на Багамских островах есть церковь?
– А это обязательно? Разве вам не достаточно моего слова?
– К сожалению, владыка, не достаточно. Если вы хотите, чтобы я подписал новый договор дарения, вам придется учредить фирму с непременным участием РПЦ. И желательно в России. А пока вы делаете это, глядишь, и Леонид Петрович объявится. Только если он вам первому даст о себе знать, попросите, чтобы он связался с моим адвокатом.
– Ну, знаете ли, я не думал, что вы такой крючкотвор, – обиделся митрополит и стал собирать свои бумаги.
Через два дня меня навестил мой адвокат Карл Иванович Дурново.
Тряся своей козлиной бороденкой, он под большим секретом поведал мне то, что узнал через надежных людей: у судьи на меня заготовлены два приговора. Один – жесткий. Десять лет заключения в колонии общего режима, как того и требует для меня прокурор. Другой – либеральный. Три года лагеря. А, учитывая то, что я уже полтора года отсидел в следственном изоляторе, то отбывать мне осталось совсем немного.
– К тому же, Михаил Аркадьевич, меня уверили, что возможна отсрочка исполнения. Тогда вас освободят из-под стражи прямо в зале суда, – прошептал он мне на ухо.
– И от кого зависит, какое решение примет суд?
– В том-то и дело, что только от вас, милейший. Исключительно от вас, – проблеял адвокат.
– Что я должен делать?
Карл Иванович удрученно вздохнул, словно его дочь вышла замуж за араба, и всплеснул руками:
– Эти церковники! Они так не вовремя влезли в ваш конфликт с властью. Они уже сами не рады, что ввязались в эту драку. Но теперь проблема, как выйти из нее с честью.