Запохохатывали. Он сослепу-то порох за луковые се¬мена принял.
— Нет, дедко...— говорит Федя.— Не выйдет у тебя... Грядки маловаты будут. Из этих семян такой батун вырастет— в мировом масштабе. Глаза защиплет. Порох это, дедко, с крейсера «Авроры».
Старичонка услыхал такое — вовсе привязался.
— Дай, сынок, хоть полнаперсточка, хоть пять зернышков!
— Да к чему они тебе?
— На лекарство, сынок. Выпьешь ты, скажем, у меня коренька настой, поглядишь на эти зернышки,— истин бог, сразу здоровше станешь!.. На мою догадку, не простой это порох... Ляксандра-то Федоровича Керенского в одночасье на акушерку переделало. Всех мужеских статей лишился... А что Ляксандру неладно, нам в аккурат.
Матвейко Бурчев забеспокоился:
— То ись, как в аккурат? Стало быть, и мы в девках ходи. Наговоришь, куриная слепота!..
— Вот, выходит, что глупый ты есть, Матвейка, хоть и по нозди обволосател... Для пролетарьяту в этом порохе совсем другой дух унюхивается.
— Какой же бы это дух?
— А такой дух, что вставай, проклятьем заклейменный. Вот какой дух!
— Тебя послушать, дак хоть сейчас в комиссары ставь! А над лекарством шептуна пущаешь отченашева... Суеверец...
— Да ведь не всем же, Матвеюшко, как ты — в задор за волчьим зубом! Я тебя над лекарством отчитаю шепотком, и пей со Христом. Тебе пользительно, и мне приятно...
Федя хохочет. Поглянулся ему Мокеич.
— Держи,— говорит,— дедко, пороху! Во-первых, за то, что ты идейный, а во-вторых, мыслишку мне одну подкинул. Лечи революционных бойцов!
Отсыпал ему толику, сам к командиру подался. Ему, видишь, в город частенько приходилось пробираться... На связь с левобережными партизанами выходил. А связь эту мы держали черед одного старикашку. Тот на базаре с морской свинкой промышлял... Подашь старикашке деньги, он мыркнет ей что-то, свинка и сдействует. Бумажку из ящика зубками выдернет, и, пожалуйста, читай свою судьбу на предбудущее время. Бойко дело шло!.. Царские полковники и те, случалось, гадали. На союзников надежи мало осталось, дак на свинку уповали: не вытянет ли, мол, морская насекомая чего-нибудь такого... этакого... насчет дореволюционной колбаски и плакучего сыру.
Только свинка политикой не занималась, все больше сердечные дела улаживала.
Под этим видом Федя и встречался со стариком. Тут уже свинка не судьбой заведовала, а сведения о противнике, указанья всякие и даже боевые приказы передавала. Ловко подстроено было, однако риск... Оценили, видишь, Федину голову, а другому кому старикашка не передаст: в лицо не знает. Так что опять Феде идти.
Вот он и смекнул.