Солдатские сказы

СОЛДАТСКИЕ СКАЗЫ

За плодотворную работу в

жанре сказа,

за неповторимую самобытность,

свежесть и сочность

глубоко народного языка

Ивана Ермакова (1924-1974)

по праву называют

писателем бажовской традиции.

И особое место

в творческом наследии

талантливого тюменского литератора

занимают сказы о солдатах, защитниках Родины.

Прошедший огневыми дорогами войны

от российских равнин

до самого фашистского логова,

Ермаков хорошо понимал и чувствовал

характер русского советского воина –

мужественного, находчивого, душевно щедрого,

всегда имеющего про запас

острое словцо, ядреную солдатскую шутку.

Герои сказов Ермакова

и в мирной жизни

остаются в душе солдатами –

горячими патриотами,

бескомпромиссными

борцами

за правду

и

справед-

ливость.

Немало деньков у красного лета, да только один какой- нибудь душа сберегает. Метели повьют, морозы ударят, а вспомнишь его, этот денек, и потеплеет в твоей груди. Так и человека... Многих я на своем веку перевидал, не поле перейдено - жизнь прожита, а Ивана Николаевича не с кем мне поравнять. Гляжу вот на его портрет и па­мятью сличаю. А она, хоть и старая, память-то моя, да не вовсе проржавела. Есть там такие уголочки, где прожитое ровно зеркальцем отражается. Как про такое не рассказать.

На любви да на славе ходил у солдатской братии фельдфебель Коршунов. За веру да царя живот сложить- это еще и подумать и погодить можно, а за него - рисковали. Прост был с солдатом, ровен, человека в нем искал. Не зря, когда начальства близко не толклось, не фельдфебелем его, а Иван Николаевичем рота звала. Мы за ним, как за отцом родным, жили. Одеты, обуты по ноге, по мерочке, убоинка в котле не переводилась, в баньку - и мыло тебе, и веничек. Одним словом, правильно нас в полку «румяной» ротой звали.

Лих да брав, весел да удал по земле ходил наш фельдфебель. Всегда до отсверка выбритый, усы в два тонких жальца сведены, глаза - серые, крутой, громкоголосый- пружина человек! С ним и служба веселей шла. А веселей - всегда легче! Посильна, говорят, беда со смехами. И не зря говорят. Кому служить довелось, тот помнит, какие они первые-то месяцы... Затоскует человек. Мамонька с тятенькой на ум падут, зазнобушка, пес Валетко тут же как живой предстанет. И в ночное съез­дишь, и на деревенском кругу побываешь, и черт-те куда не заплетешься. Осоловеешь даже. Сам в строю, а мечта - в раю... Иван Николаевич мигом таких-то в солдатское естество приводил. Сейчас побасеночку! Тут тебе и как служивый человек сатану к присяге приводил, и как роту чертей ученьем замучил, и как в табакерку смерть свою засадил. За вечер так бывало ухохочешься, под вздохи колет. Осоловелого тоже проберет: что годовалый стригун ржет. За это самое нас, кроме «румяной», еще и «веселой» ротой прозывали.