нуждаемся. Это Кингсли Буассоннё, наш новый студент. Я боюсь, он совсем не
говорит по-английски. Мы надеемся, что мистер Стернс сможет помочь нам. Если он
сделает одолжение…
- Конечно, отец. – Стернс закрыл книгу перед собой и встал.
И снова Кингсли был впечатлен ростом блондина пианиста, его невыносимо
красивым лицом.
- Буду рад помочь, чем смогу. Разумеется, мистер Буассоннё не нуждается в моей
помощи. В конце концов, он прекрасно говорит по-английски. Ведь так?
Кингсли замер, когда Стернс повернулся к нему, произнося эти два последних
слова. Отец Альдо и Отец Генри уставились на него в недоумении.
- Мистер Буассоннё? - сказал отец Альдо с характерным для бразильца акцентом.
- Это правда?
- Естественно, правда.
Стернс перешагнул черную кошку и встал перед Кингсли. Он должен был
испугаться, должен был смутиться. Но, то как он сократил расстояние между ними и
этот острый пронзительный взгляд, пробудили другие чувства в Кингсли, чувства,
которые он поспешил спрятать глубоко внутри себя.
23
Принц. Тиффани Райз.
- Он смеялся, пока вы двое спорили. Он точно знал, о чем вы говорили между
собой. Если он говорит по-французски в штате Мэн, он либо из Франции, где он начал
изучать английский язык в возрасте семи или восьми, или он из Квебека и,
следовательно, по меньшей мере, сносно говорит на двух языках.
Отец Альдо и отец Генри продолжали пялиться на него, в то время как Стернс
сверлил его проницательными, серо-голубыми глазами.
- Я, определенно, не из Квебека, - сказал, наконец, Кингсли, гордость в его крови
урожденного парижанина победила всякое желание анонимности и безмолвия. - Я из
Парижа.
Стернс улыбнулся и Кингсли ощутил, словно его кровь застыла.
- Лжец и сноб. Добро пожаловать в школу Святого Игнатия, месье Буассоннё, -
сказал Стернс. - Так приятно видеть вас здесь.
Второй раз за день, Кингсли фантазировал о том, как ступает навстречу ножу
Троя, позволяя лезвию погрузиться в его сердце. Наверное, лезвие из настоящей стали
причинило бы меньше боли, чем стальное осуждение в глазах Стернса.
- Я не хотел приезжать, - возразил Кингсли. - Я здесь, против моей воли. И я не
обязан говорить, если не хочу.
- Вас ждет светлое будущее с цистерцианцами, - сказал Стернс, скрестив руки на
груди. - Они тоже принимают обеты молчания. Правда, из соображений благочестия, а
не во избежание нежелательного внимания.
- Мистер Стернс, - мягко упрекнул отец Альдо. - Мы можем быть иезуитами, но
здесь мы чтим Устав святого Бенедикта*.