сильной стороной Кингсли.
К сожалению, в данный момент его Джульетта не боялась, но он мог это
исправить.
Кингсли наблюдал за ней краем глаза, потягивая вино. Стоя рядом с Гриффином
и юным Микаэлем, она улыбалась, поворачиваясь к каждому из них, пока те
рассказывали ее прелестным ушкам сказки о том, как Нора Сатерлин свела их вместе.
За один единственный день без упоминания об удивительной Норе Сатерлин, он
обналичил бы половину своего состояния, уложил его на погребальный костер
посреди Пятой авеню, поджог и смотрел бы, как она превратится в пепел. Если бы
было так легко убить монстра, которого он создал.
Нет, поправил он себя. Монстра, которого ОНИ создали.
Джульетта взглянула в его сторону, даря ему тайную улыбку, улыбку, которая не
нуждалась в переводе. Но он будет ждать, как можно дольше тянуть время, пусть
думает, что он не в настроении сегодня. Он позволит ее предвкушению возрасти,
прежде чем заменит его страхом. Как красиво Джульетта носила страх, как он
переливался в ее темно-карих глазах, как он проходил дрожью по ее коже цвета
эбенового дерева, как он застревал в ее горле, словно крик, который Кингсли
удерживал внутри ее рта своей ладонью...
Кингсли снова ощутил предательскую твердость; его сердце пустилось вскачь.
Поставив бокал с вином, он вышел из бара через заднюю комнату в коридоры
Восьмого Круга. Прямо за дверью бара его нога соприкоснулась с чем-то лежащим на
полу. Любопытно. Он наклонился. Туфли. Пара туфель. Он поднял их. Белые из
лакированной кожи, на шпильке, тридцать шестого размера.
Эти туфли в последний раз он видел на Норе Сатерлин.
10
Принц. Тиффани Райз.
Уставившись на туфли, Кингсли размышлял, каким образом и почему те
оказались в коридоре за пределами бара. Нора могла делать практически все на своих
высоких шпильках. Он видел ее доминирующую над некоторыми из самых
закоренелых мазохистов в них. Она била, хлестала, порола их, била ногами... Она
могла стоять на шее человека на высоких каблуках, ходить по его избитой заднице,
балансировать на одной ноге, пока ее другой ноге поклонялись. Он знал только одно
действие, которое она не могла делать на своих ужасно высоких шпильках: бегать.
Кинг донес туфли до нижнего этажа, где он и несколько других важных персон
имели свои собственные комнаты. Возле последней двери слева, он остановился, но не
постучал, прежде чем войти.
Мужчина, белокурый и высокий, глубоко задумавшись, стоял возле кровати,