Вариант Юг (Сахаров) - страница 26

Эх, знай наших! И повернувшись к казакам, я оглядел их приободрившиеся лица, и громко спросил:

- Браты, споем нашу полковую, которую в 14-м году отец Константин на Туретчине сочинил?

- Споем! - откликается сразу несколько человек.

- Запевай! - команда слышна всем и спустя мгновение над станцией разносится сочиненная три года назад нашим полковым священником Константином Образцовым песня:

«Ты Кубань ли наша родина,
Вековой наш богатырь!
Многоводная, раздольная,
Разлилась ты вдаль и вширь!
Из далеких стран полуденных,
Из турецкой стороны
Бьют челом тебе, родимая,
Твои верные сыны.
О тебе здесь вспоминаючи,
Песню дружно мы поём,
Про твои станицы вольные,
Про родной отцовский дом.
О тебе здесь вспоминаючи,
Как о матери родной,
На врага, на басурманина,
Мы идём на смертный бой.
О тебе здесь вспоминаючи,
За тебя ль не постоять,
За твою ли славу старую,
Жизнь свою ли не отдать?
Мы, как дань свою покорную,
От прославленных знамён,
Шлём тебе, Кубань родимая,
До сырой земли поклон».

С песней, от которой в окнах стекла подрагивали, мы прошли невеликую узловую станцию Тихорецкая, и уже к вечеру были в родной станице, в которую мной загодя был послан гонец с известием о прибытии казаков. Терновская встречала своих воинов как положено, хлебом-солью, звоном колоколов и радостными лицами жен, дождавшихся своих мужей. Хороший тогда был день и замечательный праздник случился. Последний праздник перед началом моей собственной Гражданской войны.

Севастополь. Декабрь 1917 года.

Бойцы 1-го Черноморского революционного отряда вернулись в Севастополь десятого декабря. Они доставили в город тела восемнадцати матросов, погибших в боях с колчаковцами, и по этому поводу на кладбище был проведен митинг. Один за другим, бойцы из отряда Мокроусова поднимались на грубо сколоченную трибуну, клялись отомстить за павших товарищей и призывали перебить еще не разбежавшихся с флота офицеров. Всех до единого. Без жалости. Однако в тот день кровопролития не случилось. Представители Севастопольского Совета запретили трогать бывших царских холуев и сделали все возможное для того, чтобы утихомирить разошедшихся мокроусовцев. Разумеется, революционных матросов это не устроило, но пока они смирились и разбрелись по своим кораблям.

Раненый в кисть Андрей Ловчин, которому только чудом полевые коновалы не ампутировали левую руку, с двумя товарищами, обозленный и недовольный мягкотелостью Совета, вернулся на родной «Гаджибей». Здесь в основном матросском кубрике вместе с братишками он решили провести свой собственный митинг. Вот только сразу собрать экипаж не получилось. Большинство авторитетных матросов эсминца во главе с унтер-офицером Зборовским гуляли в городе, и вернуться должны были только следующим утром. В связи с этим сбор команды решили перенести, и пока можно было отдохнуть.