Я молчала.
– Ты хочешь быть актрисой?.. Режиссером? Ты хочешь срежиссировать жизнь? Зачем ты из жизни устраиваешь театр?
Я молча положила ему на тарелку с выщербленным краем горку оладушек и полила сметаной. Поставила тарелку перед ним. Рядом – чашку с чаем.
– Ведь у тебя уже был случай с театром. Он не удался. Или ты хочешь повторения?
– Нет! Нет, Лёва, нет! – Я вспомнила «Севильского цирюльника» и ужаснулась. Не хочу повторения его ледяного молчания, которое длилось сто лет!
Лёва аккуратно разрезал на кусочки и без того маленькую оладину и отправил один кусок в рот.
– Спасибо. Очень вкусно.
– Пожалуйста… Мне хотелось посмотреть ту школу, где ты учился.
– Школы все одинаковые!
– Хотела подышать тем воздухом, которым ты дышал.
Лёва глянул на меня насмешливо.
– Ну и как? Не отравленный, нет?
– Нормальный, – тихо ответила я. – Прости.
– А класс… что тебя понесло в класс?
Молчу. Не знаю, что ответить.
– Артистка!.. – пренебрежительно бросил он. И смотреть на меня стал так же пренебрежительно.
– А потом захотелось увидеть, с какими людьми ты общался. Прости.
– Все люди одинаковые! По всей России. По всему миру!
– Не скажи, – тут уж я не могла смолчать. – Все очень разные. А уж девчонки… та самая, с каштановой копной…
Лёва перестал жевать и взглянул на меня настороженно.
Я вспомнила цветы. С завистью вспомнила. Потому что он принес розы для нее, «каштановой».
– Лёва, ты ее любил? Любишь? – осторожно спросила я.
Лёвка проглотил кусок оладьи. Положил вилку на стол. Не ответил. Взгляд у него стал остановившийся.
– Цветы не взяла… Почему она цветы не взяла, Лёва? Дура какая-то!
Лёвка посмотрел на меня жестко. Вытер руки одна об другую (салфетки не входят в предмет первой необходимости, и на столе их, естественно, не было), поднялся, грохнув хромым стулом, и вышел из кухни.
Я что-то не то сказала. Я назвала ее «дурой». Зачем, зачем?! Я сделала ему больно.
Но ведь это значило, что он ее любит. До сих пор любит. И приехал он к ней, к Наде! А что же он говорил мне на ледяной горке? Зачем же он врал? Я его за язык не тянула!
Я зашла в комнату, встала с краешку у стены. Лёва собирал вещи в дорожный рюкзак. Бросил туда рубашку. Электронную книгу. Все это сосредоточенно и молча.
– Ты куда сейчас, Лёв?
– В аэропорт.
– У тебя же билет на завтра.
– Ничего, переоформлю, улечу сегодня.
– Давай лучше я уеду. Все-таки твоя квартира.
– Живи…
Надел куртку и направился к входной двери. Я следовала за ним.
– Лёв…
– Да? – Оглянулся, стоит. Язычком молнии трещит вверх-вниз, вверх-вниз… Ноготь большого пальца грызет. Нервничает.