— Голосите, как уличная девка, — в комплиментах де Мортен недалеко ушел от своего прислужника. — И что псина делает в моем доме?
— Собака прилагается ко мне, — я с вызовом встретила его взгляд и вздернула подбородок. — Не вы ли велели мне собрать вещи и явиться к вам к восьми утра. Собрала. Явилась. Вы чем‑то недовольны?
— Тем, что вы перебудили всю улицу.
Он перевел тяжелый взгляд на дога, ни слова не сказал, но тот сразу отпустил дворецкого, отступил покорной куклой, попятился ко мне: о магической силе де Мортена ходили легенды, но какого демона он лезет в голову Арку?!
— У вас не собака, а лошадь. Ей место в конюшне.
— Арк останется со мной, — отрезала я, потрепав пса по голове, — хотя я не против конюшни. Все лучше, чем рядом с вами.
Не собиралась я этого говорить, само вырвалось. Он меня разозлил до жути, до зубовного скрежета. Давненько меня никто не выводил из себя — настолько, что все привычные маски сползали в мгновение ока.
Де Мортен зло усмехнулся, медленно спустился по лестнице и подошел ко мне.
— Вас никто не держит.
Дворецкий уже успел подняться, с видом оскорбленного достоинства отряхнуть сюртук, закрыть дверь и потереть горло, после чего замер ожившим изваянием. Надменности в нем не убавилось ни капельки, а я вспомнила, что мой сундучок остался снаружи. Не думаю, конечно, что его мигом украдут в таком районе, но сам факт!
— К сожалению, держит, — я стянула перчатку.
Взгляд де Мортена потемнел еще больше: в такие глаза лучше не заглядывать — пропадешь, а лицо словно непроницаемая маска. Что за ней? Злорадство? Ненависть? Безразличие? Змея пульсировала — за вчерашний день она заметно подросла, и теперь снова обвивалась вдоль запястья. Пока что это никак не отражалось на моем самочувствии, если не считать безумного влечения к мужчине, который сейчас остановился напротив и смотрел на меня сверху вниз. Дело было не в росте, хотя Винсент ощутимо выше, в пренебрежении, от которого хотелось съежиться до размеров муравья и уползти с глаз долой.
— Сочувствую, — он коснулся моего подбородка, заставил поднять голову. — Одна комната на втором этаже. Не место в конюшне, не ковер возле камина в гостиной, а гостевая спальня. Напомнить вам условия?
Пальцы Винсента мягко касались подбородка, но вырываться не хотелось. Да какой там вырываться, если малейшее невинное прикосновение отозвалось тянущим, сладким теплом между ног. Хотелось податься вслед за его рукой, почувствовать ладонь на щеке… А хуже всего было то, что он знал, как заклятие на меня действует.
— Не припомню, чтобы мы обсуждали условия, — холодно отозвалась я, отступая на шаг назад. Он тут же сжал кулак, опустил руку.