– Я видела отца Лорен Хантсмен в новостях. Он уверял, что в ту ночь, когда его дочь пропала, у нее на шее висел медальон.
– Так и было.
Я тяжело сглотнула. Это что, признание?
– А наручники зачем?
Джуд вздрогнул, и я поняла, что он надеялся, я про них не вспомню. Держи карман шире! Какой человек в здравом уме станет таскать их с собой?
– Ты сковал Лорен руки? – напирала я. – Чтобы не убежала? Чтобы была беспомощной?
– Ты считаешь меня способным на ужасные поступки, я уже понял, – заметил Джуд, голос его звучал устало, даже измученно. – Но я не маньяк, каким ты меня воображаешь. Я пытаюсь сделать очень правильное дело, вот почему я здесь. Пытаюсь поймать настоящего маньяка. И, чтобы завершить это дело, мне нужны вещи Лорен.
Очередное загадочное объяснение. Они уже начинали выводить меня из себя. Я не знала, чему верить. Единственное, что я знала: если снова позволю себе ошибиться и поверить Джуду, буду не просто дурой, а, возможно, мертвой дурой. Он наверняка пытается обмануть меня, лишь бы убрать свидетеля.
– Кем была для тебя Лорен?
Джуд вытер лицо дрожащими руками, повесил голову и ссутулился, словно одолеваемый воспоминаниями – невидимыми заколдованными стрелами памяти, жалившими его с безжалостной силой.
– Я не убивал Лорен, – сказал он ровным бесцветным голосом, сидя на краю кровати и уставившись в темную стену. Даже в слабом свете я видела, что глаза его пусты. – Она оставила мне сообщение на телефоне за несколько часов до того, как пропала. Сказала, что собирается напиться, и я знал: Лорен дразнит меня, как делала сотню раз до этого, хочет, чтобы я ее остановил. Мой самолет только сел в Джексон-Хоуле, мне хотелось принять душ и пожрать; меня уже достало то и дело бросать все свои дела и бежать ее спасать. Поэтому я ей не перезвонил. Решил, пусть в кои-то веки сама разгребает свое дерьмо. – У Джуда перехватило дыхание, и он поднял на меня пустые, измученные нравственной пыткой глаза. – Лорен – моя сестра, Бритт. Я должен был заботиться о ней и подвел ее. Не проходит и дня, чтобы я не думал, как бы все повернулось, будь я чуть менее эгоистичным.
Лорен – его сестра?
Я не успела над этим задуматься, как Джуд продолжил:
– Полиция бросила искать ее, но я – никогда. У меня был дневник сестры, и я изучил его под микроскопом, пытаясь найти зацепки. Обошел каждый бар, клуб, бассейн и гостиницу в Джексон-Хоуле, куда она могла бы зайти. До моего приезда наша семья отдыхала там уже неделю, так что у Лорен была масса времени, чтобы примелькаться. Люди не могли ее не видеть. Кто-то должен был что-то заметить. Я ворчал на полицию за бессилие, но, говоря по справедливости, у них не было того преимущества, которое было у меня: денег моей семьи. Я платил людям, чтобы они поговорили со мной, и один мужик, бармен, вспомнил, что видел Лорен выходящей из его бара с каким-то ковбоем. Потом чувак слил журналистам, что Лорен выходила из ковбойского бара «Серебряный доллар» с человеком в черном «стетсоне», что меня просто взбесило, – я не хотел вспугнуть дичь раньше времени. Из описания бармена я знал, что ищу парня немногим старше двадцати, худого, среднего роста, со сломанным носом, светлыми волосами, голубыми глазами и, возможно, в черном «стетсоне». Тогда я стал заходить в этот бар каждый вечер, и через несколько недель наконец-то объявился Шон. Он подходил под описание. Я узнал, как его зовут, и «пробил» парня по своим источникам, обнаружив, что он недавно переехал в Вайоминг из Монтаны, где за ним тянулся криминальный шлейф: копеечные кражи, разбой, мелкое хулиганство. У меня практически не было сомнений: это тот, кто мне нужен. Я бросил колледж, бросил друзей и семью, переехал в Вайоминг и постарался войти в доверие к Шону. Достал поддельные документы, совершил ряд мелких преступлений и наехал на его недругов, чтобы убедить его, что я свой в доску. Я бы на что угодно пошел, лишь бы завоевать его доверие. Верил, что рано или поздно он признается в убийстве Лорен. И тогда, удостоверившись на сто процентов, что это он, я бы убил его. Медленно, – добавил Джуд холодным, угрожающим голосом, в глазах мелькнул черный огонь.