Но я стремился в бундесвер. Меня манил вызов. Тем не менее 2 июля на Клотцберг я все-таки не вполне был уверен в том, что все сложится хорошо. Прежде чем пройти через ворота, я еще раз оглянулся. Городок, лежавший там, внизу, у подножия горы, представлял собой исключительно живописную картину. На противоположном кряже, ниже вершины, в скальном углублении, словно выдолбленном резцом, стояла церковь. Дивное зрелище, которое я с удовольствием перенес бы на полотно. Может, когда-нибудь и напишу эту картину, подумал я, ведь написал же я в 1944 г. панораму Варшавы, увиденную мной с берега Вислы. Куда пропала эта картина? Некоторые из моих картин, которые я написал еще школьником, сумела спасти моя сестра Рут. Я по сей день не могу понять, как ей удалось сделать это в неразберихе бегства в январе 1945 г. Картины, в том числе портрет маслом Фридриха Великого, а также один портрет, написанный с нее самой в нежно-розовом платье, и сегодня висят в ее квартире, охраняемые и оберегаемые ею как совершенно бесценное сокровище.
Один за другим на Клотцберг поднимались все новые и новые мужчины моего возраста со своей немудреной поклажей. Нас коротко приветствовал полковник, а потом распределял по комнатам — по шесть офицеров в одну.
Что было делать в тот вечер, с которого начался новый период жизни? Мы сидели в столовой и пили — сначала пиво, потом ром с колой, а от наступившей великой жажды — снова пиво. Вот чем был заполнен первый солдатский вечер в бундесвере. Потом мы, тридцатилетние солдаты, каждый из которых последние семь лет занимался каким-нибудь сугубо гражданским делом, разошлись по своим комнатам. Было так странно, когда на следующее утро, ровно в шесть часов, нас и в самом деле пронзительным сигнальным свистком разбудил фельдфебель, причем точно так же, как тогда, когда мы были юными рекрутами германского вермахта.
Того, что последовало затем, мы в том виде, в каком это произошло, не ожидали. Нам, естественно, выдали форму, процесс переодевания проходил точно так же, как в старом вермахте. Неизменно звучал один и тот же вердикт — «Годится!», даже если такое заключение никак не вязалось с действительностью. Фельдфебель и в бундесвере имел серьезный авторитет, использовавшийся с большой охотой. Распределение по аудиториям прошло в рутинном режиме. Была поставлена задача за восемь недель освежить основы наших военных знаний, освоить воинские приветствия и строевой шаг, научиться сходиться и расходиться, делать повороты направо и налево, разворачиваться на сто восемьдесят градусов, научиться в каждую минуту вести себя и двигаться по-солдатски.