Сначала мы занимались строевой подготовкой. Ухарство, чрезмерное выпячивание внешних форм, как мы очень скоро заметили, не приветствовались. Существовала установка на устранение чрезмерной прусскости. Отбраковали даже подбитые гвоздями сапоги с коротким голенищем. Солдат бундесвера ходил на мягких резиновых подошвах. Если раньше при стойке смирно мы держали пальцы по швам брюк, то теперь должны были держать их согнутыми в кулак, но не до конца, а только наполовину. Все должно было выглядеть в максимальной степени «гражданским». Занятия в аудитории чередовались практическими занятиями. Сначала в ящике с песком, а потом все чаще на гарнизонном полигоне — в полевых, приближенных к боевым условиях. Эти занятия вел инструктор, пришедший в бундесвер из федеральной пограничной охраны. Все в нем напоминало мне вермахт. В том числе форма. И манера держать себя была, разумеется, сугубо солдатской. В ней не чувствовалось никакого влияния американцев.
Увидев, насколько не впечатляющими являются наши артиллерийские познания, наш инструктор по артиллерийскому делу, подполковник, пришел в полное отчаяние. «Боже ты мой! — воскликнул он однажды. — Чем же вы, собственно, занимались все эти годы?» По его словам, он не мог себе и представить, чтобы артиллерийский офицер после войны перестал заниматься измерением, логарифмами и другими теоретическими вопросами артиллерийской науки. Во всяком случае, сам он изо дня в день продолжал это делать с 1945 г. «Изо дня в день, господа, изо дня в день!» Он не очень-то скрывал, в сколь малой мере мы отвечали его представлениям об артиллерийском офицере. Сам он, видимо, с 1945 г. действительно ни на мгновение не терял надежды когда-нибудь снова стать солдатом. Эта мечта была естественной нормой его жизни.
Так почему же, в самом деле, 2 июля 1956 г. я снова стал солдатом? Позднее я жестко и неоднократно задавал себе этот вопрос, однако ответ на него не прост. Тогда все мы — и я, и мои товарищи — в профессиональном отношении твердо стояли на ногах, я был женат, у меня было двое очаровательных детей.
Перед набором на офицерскую вакансию каждого соискателя экзаменовали на профпригодность. Принципиальный вопрос, ставившийся каждому кандидату, гласил: «Каково ваше отношение к участникам акции 20 июля 1944 г.?» Мнения на этот счет в моем поколении были еще очень разными — от измены родине до осознания необходимости действий после Сталинграда и прежде всего после сражения под Курском в июле 1943 г. Кто не считал, что действия фрондеров 20 июля 1944 г. заслуживают безусловного одобрения или по меньшей мере уважения или признания, тому поступление в бундесвер было заказано. Кто впоследствии, как это порой случалось, подвергал критике военных, оказавших сопротивление Гитлеру, не был искренним. Основополагающим для принятия решения стать солдатом было, вероятно, обострение международной обстановки в связи с блокадой Берлина Советами.