Король Улаф V пригласил всех на обед. После обычной непринужденной беседы за коктейлем ко мне подошел главнокомандующий объединенными военными силами НАТО и сказал: «Генерал Комосса, наследный принц Харальд хотел бы с вами познакомиться и просит, чтобы вы сели слева от него, сам он будет сидеть напротив его величества короля Улафа. Наследный принц интересуется вашими танками «Леопард», а вы ведь были командиром танковой бригады, не так ли?»
Я уже многое в жизни пережил, и на войне, и в бундесвере, но на такой поворот событий я никак не рассчитывал. Наследный принц Харальд был самым обычным человеком, какого только можно себе представить. Он проявил себя как человек, разбирающийся в военной области, и знал, что танки «Леопард» не имели конкурентов во всем мире благодаря своему сочетанию огневой мощи, ходовых характеристик и брони. Ни русские, ни американцы не могли на тот момент предложить вооружение такого же уровня. За обедом произошел профессиональный обмен мнениями двух солдат, у которых были общие интересы, а именно — боевые танки и их боевые возможности; остальную часть разговора, думаю, описывать не стоит. Я был очень рад такому знакомству с королевским домом Норвегии. Это было совсем не так, как с какими — нибудь немецкими политиками, которые чаще всего смотрели на солдат свысока.
Искусство в министерстве обороны
Изменения в политической верхушке министерства обороны вскоре были использованы некоторыми «деятелями искусства», которые до этого не смогли столь успешно заявить о себе. Было известно, что Хельмут Шмидт очень любил музыку, а вот к изобразительному искусству — живописи и скульптуре — относился неоднозначно. Любовь к музыке была одним из увлечений, которое лично связывало Хельмута Шмидта с генералом Ульрихом де Мезьером. Позже они оба устраивали музыкальные вечера, которые с нескрываемым удовольствием посещали многие гости.
Когда у меня однажды появилась причина обратить внимание генерала на тот факт, что министр повел себя не совсем правильно в отношении него, генерал выпрямился, сидя за своим столом, серьезно посмотрел на меня и сказал: «Но, господин Комосса, такого не может быть. Нет! Министр ведь человек искусства». Что именно думал генерал в этот момент, можно было выразить одним лишь словом: невозможно! Тем не менее это, как и многое другое в министерстве обороны, было возможно. Министр не соврал своему генералу, но и не сказал всю правду.
Во главе министерства был коллегиальный орган, состоящий, как было известно, из министра, трех или четырех статс-секретарей и генерального инспектора. Этот орган был мозгом министерства. Здесь составлялись планы и здесь принимались решения.