оправдывался гауптман.
Майор Стрельцов поморщился:
— У многих из нас тоже были дети!
Пленный, осторожно ступая, спускался в землянку.
...Через час оперативники сверили показания гитлеровца с разведывательными данными. Почти все
сходилось. И рано утром следующего дня две группы «ильюшиных», ведомые мной и Жабинским, отправились на штурмовку вражеского аэродрома.
Запылали на стоянках машины. Выплеснули пламя цистерны. Ни один фашистский самолет не смог
подняться в воздух. Хорошенький «фейерверк» получился!..
Вскоре наступило затишье. Измотанный непрерывными боями, летный состав отдыхал, одновременно
готовясь к новым сражениям.
...Шагаю по притихшему аэродрому — и словно вижу его впервые. Передо мной — обыкновенное поле!
С одной [153] стороны — лес, с другой — деревушка. Пьянящий дух разнотравья. Звон кузнечиков.
Пение птиц над головой. Тонкостволые красавицы-березки, в задумчивости остановившиеся на краю
оврага, покачивают ветвями. И непривычная тишина.
Выбираю укромное местечко и растягиваюсь на траве. Как это здорово — отрешиться от волнений и
тревог, полежать с полчасика, дав отдых уставшему телу!.. Хочу отвлечься, но не получается. Гляжу в
небеса — и вижу боевые схватки. И нет уже тишины — гудят, ревут моторы, стучат отрывистые очереди
пулеметов. Болит душа: не всем суждено выжить. Вот и Коля. Еще одного замечательного парня не
стало...
— Толя! Тебе письмо из Изюма!
Оборачиваюсь — передо мной Катюша. Присела, протягивает «треугольничек».
— Спасибо!
Читаю — и чувствую на себе Катюшин взгляд.
— А ты похудел, осунулся, — вздохнула она. — Устал?
— Не так устал, как замотался...
Катя легко провела пальчиками по моим шрамам.
— Не болят?
— Нет. Только бриться неловко...
— Знаешь, я загадала: если увижу аиста — мое счастье сбудется, — щурясь от солнца, сказала Катя.
Я улыбнулся.
— Если не секрет — скажи, в чем же оно?
— Какие у меня от тебя секреты? — Катя нахмурилась. — Хочу, чтобы скорее кончилась эта проклятая
война, чтобы мы скорее победили фашистов...
— И я того же хочу!
— А тогда мы поедем на Волгу... Ты когда-нибудь был на Волге? — девушка оживилась.
Я покачал головой:
— Нет.
— Она широкая, полноводная! — Катюша говорит, словно декламирует. Лицо одухотворенное, глаза
сияют. — А красивая какая!.. Нет, рассказать о ней невозможно: ее надо видеть!..
«Надо видеть, — мысленно повторяю я. — А если собьют? И поедет Катюша на Волгу одна, без меня»...
— О чем ты сейчас думаешь? — Катя всегда заполняла паузу этим вопросом. [154]
— Ребята наши все время перед глазами... Киреев...
— Ты хочешь сказать, что и с тобой может это случиться? Ты не должен так думать, слышишь, не