случайности...
Раздосадованный и удрученный, иду к авиаспециалистам. Невдалеке от того места, где несколько минут
тому назад стоял мой самолет, что-то клепают механики. [127]
— Товарищ командир, Малюк очень уж старательно готовил сегодня свой пулемет, — сообщает Гриша
Мотовилов.
— А где он? — встрепенулся я, словно током ударенный.
— Так он ведь с Коровиным улетел!
— Как улетел?
— Ему капитан Коровин приказал лететь, — вмешалась в разговор Саша Чиркова. — Я сама слышала.
— Ладно уж, прилетит — потолкуем с ним! Только бы все у них было как следует. .
Перехожу от одной группки авиаспециалистов к другой. Жду. Как же томительно тянется время! Теперь
сочувствую командиру полка. Понимаю, как нелегко ему отправлять в бой экипажи и ждать их
возвращения. А сколько раз в день ему приходится провожать летчиков за линию фронта!..
— Ну, как там дела? — спрашиваю оперативного дежурного.
— Позывных не слышно, — отвечает он.
Направляюсь к выходу и смотрю на часы: по времени майор Кривошлык уже должен возвращаться.
Почему же с ним нет связи?
У посадочного знака радиостанция, там командир полка. Может, ему уже что-то известно?
Дает себя знать привычка: пристально осматриваю рабочую часть полосы — нет ли на ней чего-нибудь
такого, что мешало бы посадке? Нет! Только трава придавлена колесами, примята тугими воздушными
струями.
...Первыми показались вдали четыре «яка». «А где же штурмовики? — бьется тревожная мысль. — Что-
то стряслось!..».
Наконец, показалась точка. Увеличивается. Всматриваюсь в небо до боли в глазах — одна, только одна!
Больше не вижу. Ага, вон там, в стороне, показалось еще две. Ниже — тоже две. Боевой порядок
нарушен. Это плохой знак! — Сколько всего? Пять. А где шестой? Где? И кто?..
Самолеты растянулись, поодиночке подходят к границам аэродрома. Первый буквально плюхнулся
поперек взлетно-посадочной полосы, не выпустив шасси. Четыре один за другим совершают посадку
нормально. [128]
Бегу к поврежденному «илу», на котором — «мой» номер. Вот так сюрприз! Возле него уже
остановилась санитарная машина. Затем подлетела командирская «эмка», и подполковник Ляховский о
чем-то расспрашивает растерянного Коровина. Тот, переминаясь с ноги на ногу, что-то несвязно отвечает.
Отхожу в сторону — и тут вижу, как из кабины стрелка вытаскивают окровавленного Малюка. Бросаюсь
к нему:
— Антон, дружище! Что с тобой? Антон!..
Наклонился, обхватил руками его голову, повернул к себе. Никаких признаков жизни. Глаза закрыты, губы сжаты...
— Потерял сознание, — объясняет врач. — Осколок попал в голову.
— Эх, Антон, Антон! — выдохнул я и почувствовал, как горло перехватил спазм.