...Эскадрильи взлетают с интервалом в двадцать минут. Пора и нам. Взлетаю, выполняю над аэродромом
круг, иду на второй — высота уже пятьсот метров...
Две четверки «ильюшиных» третьей эскадрильи берут курс на север: впереди — большой перелет.
Солнечный свет струится с высоты. Видимость — преотличная. Стальное сердце самолета работает
ровно, ритмично. Настроение приподнятое. На какую-то минуту как бы отрываюсь от суровой
действительности, чудится, что нет войны, что никакая сила не способна нарушить эту благодать, разбудить дремлющую под южным солнцем землю. Даже не верится, что всего несколько дней тому
назад это небо расчерчивали огненные трассы, оно было покрыто дымом, гремели раскаты орудийного
грома. Но это длилось только минуту!
Переключаю СПУ:
— Дима, как идет вторая четверка? (Ловлю себя на том, что чуть не называю своего стрелка Антоном...)
— Все в порядке, товарищ командир: идет за нами. Осматриваю пространство — и вновь перевожу
взгляд вниз, на зеленеющую крымскую землю. Трудно мне расставаться с ней! Здесь я стал членом
партии, командиром эскадрильи. В крымском небе уже сдавал экзамен на командирскую зрелость.
Под крыльями — Сиваш. Значит...
— Прощай, солнечный Крым! — кричу, открыв форточку фонаря, и встречный ветер уносит мои слова в
синеющую даль...
Теперь нас ждет Белоруссия.
Во время перелета совершаем четыре посадки — в Запорожье, Харькове, Орле и Смоленске. В Харькове
и Орле «сидим» по двое суток в ожидании штаба полка и тылов. Есть время побывать в городе. [136]
Иду по центру Харькова. Сердце сжимается от боли; развалины, обугленные стены, пустые глазницы
окон.
В Орле — то же самое. В груди закипает злость. Знаю: отныне врага буду бить еще сильнее.
...Но вот уже сложный перелет остался позади. Нас приютила небольшая белорусская деревушка
Жваненки.
Местные жители искренне рады нам, улыбаются. У многих на глазах слезы радости. В деревне в нашу
честь сегодня праздник, и я впервые вижу белорусские национальные костюмы. На улицах, на сельской
площади — песни, музыка, танцы. Девчата наперебой приглашают нас, и мы быстро осваиваем и
«Бульбу», и «Лявониху», и еще с пяток задорных белорусских танцев. На танцплощадке пыль столбом.
Но мы не замечаем ее, целиком захваченные весельем. И нет ничего приятней этой музыки, этих
девичьих улыбок, этого разудалого перепляса!
А совсем рядом, в нескольких минутах ходьбы от деревенской площади, — широкое поле, как бы
приткнувшееся к темнеющей громаде леса. Не сеют на том поле и не пашут: оно сейчас служит
фронтовым аэродромом.
Тут и там, раскинув крылья, стоят наши «ильюшины». Июньское солнце выжгло траву, и поле стало