ГЛАВА XIV
Почтовый ящик
Летом, когда в Ясной съезжались две семьи, наша и Кузминских, когда оба дома бывали полны народа, своих и гостей, у нас устраивался Почтовый ящик.
Он зародился очень давно, когда я был еще совсем маленький и только что научился писать, и существовал с перерывами до середины восьмидесятых годов>1.
Висел он на площадке, над лестницей, рядом с большими часами, и в него каждый опускал свои произведения: стихи, статьи и рассказы, написанные в течение недели на злобы дня.
По воскресеньям все собирались в зале у круглого стола, ящик торжественно отпирался, и кто-нибудь из старших, часто даже сам папа, читал его вслух.
Все статьи были без подписей, и был уговор не подсматривать почерков, -- но, несмотря на это, мы всегда почти без промаха угадывали авторов или по слогу,
111
или по его смущению, или, наоборот, по натянуто-равнодушному выражению его лица.
Когда я был мальчиком и в первый раз написал в Почтовый ящик французские стихи, я так смутился, когда их читали, что спрятался под стол и просидел там целый вечер, пока меня оттуда не вытащили насильно.
После этого я долго не писал ничего и всегда больше любил слушать чужое, чем свое.
Все "события" нашей яснополянской жизни так или иначе откликались в Почтовом ящике, и никому, даже большим, не было пощады.
В Почтовом ящике выдавались все секреты, все влюбления, все эпизоды нашей сложной жизни и добродушно осмеивались и живущие и гости.
К сожалению, многое из ящика пораспропало, часть сохранилась у некоторых из нас в списках и в памяти, и я не могу восстановить всего, что было в нем интересного. Вот некоторые вещи, наиболее интересные (из эпохи восьмидесятых годов).
"Старый хрен" продолжает спрашивать. Почему, когда в комнату входит женщина или старик, всякий благовоспитанный человек не только просит его садиться, но уступает ему место?
Почему приезжающего в деревню Ушакова или сербского офицера не отпускают без чая или обеда?
Почему считается неприличным позволить более старому человеку или женщине подать шубу и т. п.
И почему все эти столь прекрасные правила считаются обязательными к другим, тогда как всякий день приходят люди и мы не только не велим садиться и не оставляем обедать или ночевать и не оказываем им услуг, но считаем это верхом неприличия.
Где кончаются те люди, которым мы обязаны?
По каким признакам отличаются одни от других?
И не скверны ли все эти правила учтивости, если они не относятся ко всем людям? Не есть ли то, что мы называем учтивостью, обман, -- и скверный обман?