— Они что, тоже меняют цвет? Сливаются с окружающим?
— Да нет! Просто их мех, то есть иголки, ой, ну, в общем, что-то среднее… когда мех встает торчком, в волосках преломляется свет и делает шуршунчика невидимым.
— Да ну, это сказки какие-то, — засомневался я.
— Совсем нет. Есть же у американцев самолет-невидимка.
— Так там разве такой принцип? Мне папа про это рассказывал, там по-другому совсем.
— Да? Ну, не знаю тогда, с чем сравнить… Я, если честно, еще не до конца это изучил. — Максим усмехнулся. — Люди думают, что изобретают что-то новенькое, а на самом деле в природе все давно есть.
Движение у наших ног остановилось, будто все шуршуны замерли, услышав слова Максима.
И тут я увидел его! Настоящего живого шуршунчика!!! Серого, ушастого, с темными полосками на спине и коротким пушистым хвостом. Я завопил от радости.
— Тише! — прикрикнул Максим, но было поздно: шуршунчик опять исчез.
— Не надо кричать, — объяснил Максим. — А то они думают, что мы кричим, потому что они страшные или уродливые.
По всему ангару одобрительно зашуршали.
— Ну, они прямо как люди, — развела руками Роська.
— Не исключено, — заметил Максим.
Весь следующий месяц Максим занимался шуршунами, целыми днями пропадая в ангаре. Иногда он даже засыпал там, забывал обедать и ужинать. Роська его ругала и стращала всякими ужасами. Но он все равно забывал. Как-то раз Вероника снисходительно сказала нам:
— Вам, милые дети, не понять его рвения. Ведь в вас не горит пламень научных открытий. А если ты, Ярослава Андреевна, так уж беспокоишься, то носи ему еду в лабораторию.
Так мы и стали делать. Роська наливала суп в банку, делала целую гору бутербродов, заливала в термос чай с лимоном, и мы несли все это в ангар.
Максим смущенно говорил:
— Ну что вы… зачем?
Но на еду налегал. В общем, вел себя как типичный ученый, в котором горит этот… «пламень».
Сидели мы у Максима недолго. Шуршунчики оказались очень беспокойными зверьками. Нас они давно уже не стеснялись, становились видимыми, сновали под ногами, забирались на колени, прыгали на плечи, а шум от них стоял такой, что через десять минут Роська начинала стонать:
— Как ты их выдерживаешь? Не мог открыть что-нибудь поспокойнее?
Максим улыбался, а мы спешили уйти. У нас были свои открытия.
На берегу Каменных Крокодилов мы однажды увидели лису. Она тревожно понюхала воздух и ускользнула куда-то в камни. Мы бросились за ней и нашли нору, где было пять пушистых рыжих лисят. Мы не стали их трогать, просто посмотрели и все. Роська тут же захотела себе ручного лисенка.
В одной из бухт мы отыскали грот и играли в пиратов. Роська учила меня нырять с высоты, но у меня ничего не получалось: я не мог перебороть страх. Роська насмешливо щурила свои морские глаза и качала головой. Но я ее не стеснялся: что такого? Она тоже много чего боится.