История жизни, история души. Том 3 (Эфрон) - страница 79
Под булыжниками, под колёсами...
Последнее берлинское четверостишие:
До убедительности, до Убийственности — просто:
Две птицы вили мне гнездо:
Истина - и Сиротство>17.
С середины мая по конец июля Марина подготовила к печати свои сборники: «Психея», «Ремесло» и второе издание поэмы «Царь-Девица», вышедшие в Берлине в 1922—23 годах; написала около тридцати стихотворений; рассказ в эпистолярной форме «Флорентийские ночи»; и статью о творчестве Пастернака, озаглавленную «Световой ливень», вышедшую в 1922 году. Сборники «Разлука» и «Стихи к Блоку», подготовленные ещё в Москве, были опубликованы — под наблюдением Эренбурга — ранней весной 1922 года, в Берлине, ещё до приезда туда Цветаевой.
А кроме того, Марина перевела на немецкий язык стихотворение Маяковского для издававшегося Эренбургом на трёх языках альманаха «Вещь»>18, перевела по горячему, впрочем, так никогда в ней и не остывшему следу самого Маяковского, последней в России встречи с ним.
г
В. В. Маяковский Рис. А. Эфрон
Встреча эта, судя по записи в тетради, произошла в один из канунных дней Марининого отъезда ранним утром, на пустынной ещё московской улице. Маяковский окликнул Марину, спросил, как дела. Она сказала, что уезжает к мужу, спросила, что передать загранице? «Что правда — здесь», - ответил он, усмехнувшись, пожал Марине руку и — зашагал дальше.
А она смотрела ему вслед и думала, что оглянись он и крикни: «Да полно вам, Цветаева, бросьте, не уезжайте!» — она осталась бы и, как зачарованная, зашагала бы за ним, с ним.
Эта Маринина мысль вдогонку Маяковскому может быть сочтена «поэтической вольностью», романтическим всплеском и полнейшей несбыточностью, но — и потаён-
ной глубинной правдой. Ведь отъездом своим она перебарывала ту половину себя, что навсегда оставалась в России, с Россией. («Россия моя, Россия, зачем так ярко горишь?»>19)
«Что правда — здесь». Эти слова Маяковского вошли в известный текст цветаевского приветствия ему, написанного после его вечера в кафе Вольтер, в Париже, в 1928 году, и опубликованного в левой эмигрантской газете «Евразия» (одним из редакторов которой был мой отец), приветствия, позволившего Марине испытать чувство высокого и глубокого торжества — радости открытого рукопожатия — и причинившего ей немало неприятностей, если можно назвать всего лишь неприятностью то, что «отлучённая» за «большевизм» редакцией милюковских «Последних новостей», иногда печатавших её, она надолго осталась без заработка, служившего главным источником существования всей нашей семьи.
Письмо, написанное по этому поводу Мариной Маяковскому, экспонировалось им на его выставке «20 лет работы» (которая была восстановлена и возобновлена в прошлом году, к 80-летию поэта) и воспроизведено в книге «Маяковский делает выставку» («Книга», Москва, 1973).