– Завидовал? – спросил Шейн.
– Не мог простить предательства, – ответила она и вернулась к сортировке документов.
Шейн поднял еще одну коробку с документами на стол и снял крышку.
– Что ты делаешь? – спросила Дарси.
– Ищу доказательства.
Она помрачнела.
– Это палка о двух концах, – сказал он. – Наши с тобой шансы пока равны, содержимое этих коробок может доказать твою теорию или опровергнуть.
– Ничего подобного, – возразила Дарси.
Он не смог сдержать улыбку.
– Я восхищаюсь твоей самоуверенностью.
– Я знаю папу. Он впал в депрессию не из-за моей матери. А из-за предательства твоего отца.
– Ты так и не сказала, почему он был замечательным.
– Тебе все равно. Ты не хочешь знать.
– Хочу.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Зачем?
– Потому что ты ему так преданна.
– Он мой отец.
– Но твоя преданность переходит всякие границы. Ты встала на преступный путь. Ты солгала. Ты украла. Ты спала со мной.
– Я ничего не крала.
– Пыталась.
В замешательстве Дарси сделала еще один глоток вина.
– Ради какого мужчины женщины пойдет на такой огромный риск?
Спросив, Шейн понял, что едва знает Дарси.
– Он вырастил меня, – сказала она. – Мать бросила, а он нет. Пусть у него было не так много денег, но он обеспечил меня одеждой и едой и крышей над головой. Он читал мне на ночь и ждал на морозе, пока я каталась на коньках. Возможно, он даже боролся с депрессией, но выстоял, чтобы заботиться обо мне.
– Где ты выросла? – Шейн вдруг почувствовал вину за то, что они воспитывались в разных условиях.
– В южной части Чикаго. Неплохие соседи, в основном неполные семьи. Никакой частной школы или команды по гребле.
– Ты поступила в Колумбийский университет. Или это тоже ложь?
– Это не ложь.
– Рад слышать.
– Я бы не стала про это лгать.
Он поднял бровь.
– В самом деле?
– Я лгала только там, где это было необходимо. Ради высшего блага.
– Всевысшее благо заключается в деньгах?
– В справедливости и восстановлении профессионального имени моего отца.
– И деньгах. Ты знаешь, что это принесет много денег.
Дарси вернулась к сортировке бумаг.
– Меня это не волнует.
– Прости меня, если я скептически настроен.
– Послушай, Шейн. – Она ударила ребром ладони по твердой столешнице. – Если моя семья и получит какие-то деньги, то они будут заслуженными. Я не собираюсь за это извиняться.
– У тебя большая семья?
Она посмотрела на него.
Шейн не мог заставить себя поверить, что она мошенница, но и не хотел, чтобы чувства повлияли на решение. Эта женщина лгала ему с первой минуты. И он не мог позволить, чтобы ее большие зеленые глаза, полные губы и прекрасные груди делали из него дурака.