Жалкое положение лабораторий объясняется порочным руководством. Фабрицкий А.М. заведует отделом только постольку, поскольку ему это лично выгодно. Больше науки его интересует теннис, а также личная машина под названием «Голубой Пегас», на которой он подвозит только тех, кого выгодно (например, Дятлову А.К., систематически пользующуюся этим Пегасом). Прошу обратить самое серьезное внимание и пресечь вышеупомянутые недостатки. Доброжелатель».
— Любопытное произведение. Образец своего жанра, — сказал Фабрицкий и рассмеялся.
Панфилов смеха не поддержал:
— Мне этот сигнал переслали с просьбой разобраться и ответить по существу вопроса.
— Какое тут существо вопроса? — все еще смеясь, сказал Фабрицкий. — Чистая чепуха!
— Нет уж, я вас попрошу написать объяснительную записку. Опровергнуть обвинение, если можете. Представить документы.
— Иван Владимирович, я вас не понимаю, — бледнея, сказал Фабрицкий. — Какие я могу представить документы? Что Анна Кирилловна не крестила моего сына? Бред! Где, в какой церкви я должен брать такую справку? Неужели же вы всерьез можете думать, что я, старый член партии, участник войны, мог крестить своего сына, да еще с помощью профессора Дятловой? Только в больную голову может прийти такая идея!
— Ну хорошо, насчет этого пункта я не настаиваю, по другим-то вы можете отчитаться? Тут есть ряд производственных обвинений. Если они несправедливы, докажите это, подтвердите документально.
— Не понимаю, почему я вообще должен оправдываться, что-то доказывать? Пусть он, пишущий, докажет, что я виноват. Представьте себе, Иван Владимирович, что в один прекрасный день какой-то болван напишет про вас, будто вы находитесь в интимной связи с королевой Англии. Что же, вы будете объяснять, доказывать, что это не так?
— С королевой Англии — нет, а со своей секретаршей — да. Слава богу, до сих пор таких сигналов не поступало. А то писал бы как миленький. Даже справку представил бы, что по состоянию здоровья ни с кем состоять в связи не могу. Это на вас первая анонимка пришла, вы и всполошились. Привыкнете...
— Значит, каждый сукин сын может заставить вас тратить время, доказывать, что его обвинения — ложь?
— Каждый, — философски ответил Панфилов.
— Не понимаю! — вскипел Фабрицкий. — Письмо без подписи, без обратного адреса. Документом оно не является. Надо бросить эту мерзость в мусорную корзину. Или, еще лучше, сжечь рукой палача, как полагалось делать с анонимными письмами согласно указу Петра Первого.
— Палачи в штате института не предусмотрены. А просто сжечь или выбросить официальную бумагу я не могу. На ней входящий и исходящий номер. На нее надо отвечать.