– Нет! – воскликнула она и упрямо выставила вперед локти. – Нет.
– Никогда не делай такой жест, иначе люди поймут, кто тебя воспитал. И возьми себе новое имя, Врранха. Твое племя называет детей по-другому: подобно песне, а не рычанию. Бери из тайника столько, сколько нужно. А затем уходи.
– Я этого не сделаю. Не хочу!
– Ты выросла, пора жить своим умом. Неужели ты думаешь, что тягучее существование за скалами и есть жизнь? Не равняйся на меня. Оглянуться не успеешь, как тело иссохнет и сожмется, а мир перед глазами застелет пелена. Твое настоящее – там, за лесом.
– В городе? – горько спросила Врранха и, замотав головой, прошипела: – Ненавижу людей!
– Придется смириться. Хотя бы с собой.
– Ты тоже их ненавидишь, верно? Может, такова твоя месть? Вырастить меня, привязать к себе и скалам, приучить засыпать под твое дыхание, а потом выгнать, словно собачонку? Смотреть, как я, поскуливая и хромая, ухожу прочь из своего дома…
Земля дрогнула под их ногами, на деревья легло облако пепла.
– Если бы я и вправду к тебе так относился, то оставил бы здесь, навсегда! Сделал бы тебя букашкой в капле янтаря. Наблюдал бы, как ты становишься старше и старше, как начинаешь метаться по сторонам в поисках какого-то смысла. Не давал бы уйти. Сотня шагов на север и полсотни на запад – вот размер твоей клетки. Ты бы старела, Врранха, и пускала свои стрелы мимо. Сослепу ела бы ядовитые ягоды и корчилась от боли. А потом… потом ты бы умерла. И перед смертью спросила: «Так и должно было быть?»
– Что бы ты мне ответил? – тихо спросила девушка.
– Я бы ответил, что все это время за лесом был город. Где жил мужчина, который тебя не нашел. Где стоит дом, что тебя не дождался. Где стремятся вдаль дороги – к морю, серебряным горам, старым замкам – те дороги, по которым ты уже никогда не пройдешь.
Врранха молчала. Какое-то время она сидела неподвижно, потом пальцы сами потянулись к охотничьей котомке.
– А если я заблужусь?
– Все идущие могут сбиться с пути. Все живущие могут умереть. Но и те, и другие в конце концов возвращаются. Таков порядок вещей.
…Маленькая фигура девушки затерялась между деревьями еще до захода солнца.
Он следил за ней до самого города, а потом вернулся за скалы. Он знал, что долго не осмелится показаться на глаза своим – пусть сначала все скроется, заживет. Даже природа считала слезы позором: они прожигали кожу и оставляли после себя грубые пересохшие устья. Но потом – когда-нибудь – шрамы зарастут чешуей. Так молодые деревья медленно скрывают уродливый овраг.
«Огонь должен стремиться вверх, – давным-давно говорил ему отец. – Из глотки прямиком в воздух. Не подпускай его вниз, к сердцу. Нам дано зажигать, но не тушить».