— … нанять экипаж… должно быть готово… завтра важный день… Бессмысленные обрывки фраз из-за двери поколебали мою и без того шаткую уверенность. Голос, произносивший их, несомненно, был мне знаком. Он изменился, пропитался нотками усталости и печали, но я слышал его совсем недавно. Вчера вечером в театре. Я ворвался в комнату, не сумев сдержать обуявших меня чувств:
— Бог мой! Луиза! Она кивнула без тени улыбки на бледном лице:
— Доброе утро, Джон. Я сейчас распоряжусь насчет чая. Ирэн! Уже виденная мною девушка выслушала распоряжения и удалилась на кухню. Я проследил за ней и отметил про себя, что обстановка в гостиной несколько изменилась. Не было моего любимого старого кресла с зеленой обивкой, а стулья у маленького обеденного стола приобрели совсем иной вид. Готов поклясться, что это уже и не они вовсе. Я перевел взгляд на Луизу и вдруг с пугающей отчетливостью понял, что именно не так. Это была, конечно, она, моя Луиза, но вряд ли теперь я могу назвать ее девушкой. Передо мной стояла красивая женщина около тридцати лет от роду, с нездорово бледной кожей и темными тенями под глазами, словно она долго не спала или очень много плакала.
— Сегодня мы идем в театр, дорогой, — заговорила Луиза внезапно, — С семьей твоей сестры, правда, Кэтти приболела, но маленький Роберт обязательно пойдет с нами. Ты ведь не против?
— Кэтти? — переспросил я, — Роберт?
— Кэтрин и Роберт, твои племянники. Джон, тебе стоит ложиться спать раньше, ты неважно выглядишь. Я опустился на стул и обхватил голову руками. Вокруг творился форменный хаос! У меня нет и не было никогда племянников! У Ханны и Генри нет детей, у Кристины с ее шведом тоже, а Маргарет еще слишком юна для замужества.
— Джон, — я услышал, как Луиза подошла ближе и присела рядом, — Джон, милый, я прошу лишь об одном. В театре соберется приличное общество, пожалуйста, хотя бы попытайся изобразить любящего мужа.
— То есть как это — изобразить? — смысл сказанного ускользнул от меня.
— Я об Агате Лонг.
— Но причем здесь миссис Лонг?
— Довольно! — Луиза резко выпрямилась и отошла, почти отпрянула, — Мы уже это обсуждали. Я готова мириться с твоей эксцентричной любовницей, но не желаю, чтобы весь Лондон знал об этом! У меня голова пошла кругом.
— Ваш чай, — громко оповестила служанка. Луиза пронеслась мимо нее, так что чашки на подносе звякнули.
— Ирэн, так ведь? — она кивнула, — Ирэн, какой сегодня день?
— Сочельник, господин, завтра Рождество. Девушка послушно назвала год, поставила завтрак на стол и ушла. А я остался гадать, куда пропали шесть лет моей жизни. Я тоже изменился. Отражение в зеркале, точно издеваясь, показывало мне другого мужчину. Похожего, но не меня. Тот был чуть полнее, солиднее — семейная жизнь пошла мне на пользу, но глаза, их выражение, мне не понравились. На дне их таилась та же усталость, что я заметил у Луизы, и капля раздражения. Перерыв бумаги в столе, я убедился, что все еще практикую медицину, у меня свой кабинет, но не в этом доме, а в квартале отсюда.