– Здравствуй, Росянка, – шепнула Смилина, осторожно смахивая со щёк девочки слёзы.
Та подняла на неё большие жалобные глаза и спросила шёпотом:
– Что у матушки Милаты с лицом? Почему нельзя на него смотреть?
Смилина замешкалась с ответом. Как сказать ребёнку, что там и лица-то нет? На помощь пришла Вяченега. Погладив внучку по голове, она вполголоса молвила:
– Оно изранено, моя родненькая.
– Это не матушка Милата, – прошептала Росянка. – Пока я не увижу её лица, я не поверю…
В недвижимо раскрытых глазах девочки росла и ширилась какая-то мысль. Быстрым движением, так что никто не успел её остановить, она сдёрнула с лица родительницы кровавый саван…
Догадка Смилины оказалась верной: череп был раздавлен, как яблоко-гнилушка, на которое наступили. Ни глаз, ни носа, только размозжённое месиво из крови и чёрных волос. И зубы в свёрнутых на сторону и сплюснутых челюстях. Голова вдовы безжизненно запрокинулась, и она повалилась без чувств – юная кошка еле успела подхватить её.
– Это не она! Не она! – пронзительно закричала Росянка.
Вяченега быстро схватила внучку на руки и вынесла прочь из горницы, приговаривая:
– Дитятко… Ну что ж ты делаешь… Ну разве так можно…
Смилина поспешно поправила простыню и бросилась на помощь к старшей племяннице, еле державшей мать на весу.
– Давай-ка матушку мне, Чемеря.
Она отнесла Таволгу к дальней стене и опустила на лавку, предоставив её заботам подскочившей Дворяты. Лицо Чемери покрыла зеленовато-землистая бледность, и оружейница, опасаясь, как бы сейчас не пришлось ловить и её, поспешила усадить племянницу на лавку.
– Драгунь, а ну-ка, водички нам, – обратилась она к сестре.
– Сейчас, – отозвалась Драгоила.
Она вернулась быстро. Приняв у неё из рук чашку с тёплой водой из Тиши, Смилина напоила Чемерю, а остатками умыла ей лицо.
– Иди, помойся, что ли, – сказала она сестре.
– Успею ещё, – устало отозвалась та.
– Цела хоть? – запоздало спросила оружейница.
– Пара царапин. – Драгоила в изнеможении опустилась на лавку, навалилась затылком на стену и закрыла глаза. – А вот сестрёнке нашей не повезло. Замешкалась, видать. – И она провела широкой ладонью по вытянувшемуся, бледному под слоем пыли лицу.
Ночь плыла густым чёрным маревом вдовьей тоски. Лучше всех сохраняли присутствие духа и были наиболее способными к действию Драгоила и её супруга; матушка Вяченега неотлучно находилась с внучкой, и на её помощь рассчитывать не приходилось.
– Ну, пригляди тут за матушкой Таволгой, – наказала Смилина Чемере. И спросила, озабоченно всмотревшись в ещё бледоватое лицо племянницы: – Ты как? Ничего?