Князь слушал недоверчиво, холодно щурясь и жёстко сжав губы.
– Ну-ну, – хмыкнул он. – Складно сказки сказываешь… И где же твоя клюква?
– Да ребятишек встретила, – сочинила на ходу Свобода. – Они мне дорогу подсказали, вот им и отдала ягоды. Отблагодарить как-то надо ведь было. Коли б не они, плутать бы мне до рассвета!
Отец набрал воздуха в грудь, тяжело и недобро выдохнул через нос с присвистом. Свобода знала этот признак: когда он так свистел носом, терпение его было на исходе.
– А что это у тебя за колечко? – вдруг спросил он. – Я такого у тебя прежде не видел. Думал, ты подобные вещицы не жалуешь. Сознавайся: подарил кто-то?
– Нет, батюшка, я сие колечко нашла, – не моргнув глазом, соврала Свобода.
У князя вырвалось рычание: это был ещё более опасный знак, чем свист носом.
– Ох, девка, не ври мне!.. – возвысил он голос, стукнув кулаком по подлокотнику. – Кольцо, по всему видно, дорогое, а такие подарки тебе могут подносить только через родителей! Сама ты не имеешь права ничего принимать! Говори, кто сей дерзостный даритель?! Кто тебе дар сунул в обход меня, нарушив порядок?
– Батюшка, да всеми богами клянусь – никто не дарил, подобрала на прогулке. Видно, обронил кто-то, теперь уж владельца не дознаться, – внутренне дрогнув, но всеми силами сохраняя убедительность, скороговоркой выпалила княжна.
– Устал я, – вдруг сказал князь, закрывая глаза. Он весь как-то посерел и сник, голос его прозвучал блёкло и измученно. – Голова раскалывается и гудит, как колокол… Ладно, я ещё дознаюсь, кто тебе это кольцо подсунул. Ступай.
Решив, что сравнительно легко отделалась, Свобода поспешила в свои покои. Насыщенный денёк выдался! Она и сама ощущала себя выжатой досуха, но это была приятная, тёплая усталость. Как большой и прекрасный самоцвет венчает княжескую корону, так и Смилина сияла в её сердце самым ярким впечатлением. Её дом, хозяйство, огонь в печке, капельки воды на собольем мехе бровей, невыносимое колдовство поцелуев… Перебирая в памяти все слова, все движения и взгляды женщины-кошки, Свобода улыбалась с немного усталым блаженством. Иголочкой кольнула неловкость: конечно, с предложением остаться на ночь она как-то того… погорячилась. Самой теперь стыдно. Беспокойство тут же заныло больным зубом: не уронила ли она себя в глазах любимой? Не показала ли себя дешёвкой? Не охладеет ли теперь к ней Смилина, посчитав её недостойной, распутной девицей? Охо-хо… Вот ещё беда…
– Яблонька, – позвала княжна.
Девушка появилась в считанные мгновения.
– Чего изволишь, госпожа?
– Пусть мне завтра с утра баньку затопят, – зевнула Свобода. – Надо усталость сбросить.