Ворон не двинул и пальцем, но дверь распахнулась сама. Он сделал перед Полутой зловеще-учтивое движение, как бы приглашая его пройти. Полута, раздражённо свистя носом, подчинился, а князь Ворон улыбнулся Свободе, стирая со своего лица суровую маску властности.
Свобода осталась одна в изнуряющих лапах слабости, но теперь с нею было кольцо, согревая её и вселяя уверенность. Она разрывалась между Смилиной и двумя своими отцами. Слова, брошенные Полутой, казались бредом. Чтобы Смилина соблазнила матушку? Чушь собачья. Отец просто обезумел в своей вражде и готов был возвести на Смилину любой поклёп, чтобы очернить её. Любящее сердце княжны не дрогнуло от этого удара из-за угла, доверие к избраннице не пошатнулось. И всё же червячок тревоги подтачивал его: что за разговор с глазу на глаз? Уж очень князь Ворон был зловещ… Впрочем, выбор светло и жарко горел в её сердце, не омрачённый никакими тенями подозрений.
Шатаясь, княжна кое-как поднялась с постели. В ушах зазвенели тысячи бубенцов, пол закачался, но она удержалась на ногах. Она, обманувшая саму смерть и воткнувшая ей в хребет свой победный стяг, сдастся перед какой-то небольшой дурнотой? Пф. Как бы не так. «Кольцо, перенеси меня к Смилине», – мысленно проговорила она, готовясь шагнуть в проход.
На полу лежало чёрное пёрышко – видно, выпавшее из плаща князя Ворона. Свобода, сама того не желая, наступила на него, а следующий её шаг был уже по ту сторону прохода – у приоткрытой двери в княжескую опочивальню. Она досадливо поморщилась и уже собиралась исправить ошибку, но из опочивальни доносились голоса отца и князя Ворона. Услышанное приковало её к месту…
– Ты не имеешь права решать за Свободу, Полута.
– Это ещё почему?
– А потому. Свобода – не твоя дочь.
Из приоткрытой двери на княжну повеяло холодом, от которого кружилась голова и подкашивались ноги. Или это мерещилось ей? Сердце увязло в ледяной невесомости, забыв, как биться.
Голос князя Ворона гудел печально, как похоронный набат, и каждое его слово разворачивало перед Свободой доныне неведомые ей страницы прошлого.
– Я любил Сейрам. Вот только – увы! – она меня не любила. И тогда я решил обманом проникнуть к ней. Я принял твой облик, Полута, и в твоё отсутствие провёл ночь с нею. Я не оправдываю свой поступок, но влюблённый мужчина действует не по рассудку и не по совести. Любовь не измеряется мерой добра и зла. Мне удалось обмануть её глаза, но не сердце. Она что-то почувствовала, сказав, что ты сегодня «сам не свой». Я поспешил её покинуть. Спустя девять месяцев родилась Свобода, и ты пригласил меня на пир в честь её рождения… Я держал её на руках и видел у неё напротив сердца родинку в виде раскинувшего крылья ворона. Смотри.